Вычисляем заброшенные деревни

Проблема вымирания российской деревни является одной из острых социально-экономических проблем современной России. Центр экономических и политических реформ изучил этот вопрос, опираясь на статистические данные, результаты социологических исследований, а также работы исследователей-демографов. Мы попытались ответить на вопрос: как и почему происходит вымирание российских деревень?

В течение последних 15-20 лет постоянно уменьшается численность сельского населения – как за счет естественной убыли населения (смертность превышает рождаемость), так и за счет миграционного оттока. Процесс депопуляции сельских территорий настолько активен, что постоянно увеличивается число заброшенных деревень, а также количество сельских населенных пунктов с небольшим числом жителей. В некоторых субъектах РФ доля обезлюдивших деревень превысила 20% – в основном, в регионах Центральной России и Севера. Только в период между переписями населения 2002 и 2010 годов число обезлюдивших деревень выросло более чем на 6 тысяч. В более чем половине всех сельских населенных пунктов проживают от 1 до 100 человек.

При этом процесс депопуляции в территориальном разрезе идет неравномерно. Происходит концентрация сельского населения вокруг отдельных «очагов» при одновременном расширении областей депрессивных сельских территорий, для которых характерна постоянная депопуляция.

Основные причины уменьшения численности сельского населения лежат сугубо в социально-экономической плоскости. Прежде всего, для сельских населенных пунктов характерен более низкий уровень жизни и сравнительно высокий уровень безработицы, в том числе застойной. Активная часть трудоспособного населения уезжает в города, что в свою очередь способствует дальнейшему социально-экономическому застою, деградации и депопуляции сельских территорий. Другая проблема, являющаяся одной из причин оттока сельского населения из страны, – более низкое качество жизни сельского населения из-за невысокой доступности объектов социальной инфраструктуры (образовательной, медицинской, досуговой, транспортной) и основных услуг (прежде всего, государственных и муниципальных услуг), а также жилищных условий и недостаточной обеспеченности жилищно-коммунальными благами.

В частности, выявлено, что за последние 20 лет сельские населенные пункты не только не нарастили, но и в значительной степени утратили социальную инфраструктуру из-за процессов «оптимизации», которая особенно сильно затронула именно сельские территории. За последние 15-20 лет количество сельских школ уменьшилось примерно в 1,7 раз, больничных организаций – в 4 раза, амбулаторно-поликлинических учреждений – в 2,7 раз.

Процесс депопуляции сельских территорий не является уникальным российским явлением, он во многом схож с аналогичными процессами в других странах. При этом процессы депопуляции и опустения сельских территорий идут в России по сравнительно негативному сценарию, связанному с гиперконцентрацией населения в столице и крупных городах и более характерному для стран Азии и Латинской Америки.

Сегодня отдельные меры по сдерживанию депопуляции сельских территорий в России предусмотрены на уровне государственных программ. Однако следует признать, что общее направление государственной политики ведет к концентрации финансов, рабочих мест и, как следствие, населения, в столице и других крупных городах. Попытки сохранения численности сельского населения и стимулирования миграции населения в сельскую местность не работают, поскольку точечные меры проваливаются из-за фактического отсутствия условий для развития сельских территорий.

С подробными результатами проведенного исследования можно ознакомиться .

Фотографы увидели неприглядную сторону России, которая резко контрастирует с роскошью и величием Москвы, с ее прекрасным убранством и великолепной архитектурой. Серия фото показывает суровую реальность людей, которые живут в заброшенных деревнях России к северо-востоку от Москвы.

«Картинки из русской жизни» довольно жуткие: заброшенные деревни в Подмосковье и Костромской области сфотографировали Лиза Жакова и Дима Жаров из Санкт-Петербурга во время путешествия по «российской пустыне». На фото, которые опубликовало издание Daily Mail, нищета, безработица и пьянство последних уцелевших жителей деревень.

Саша пытается восстановить свой дом, который разваливается в почти заброшенной деревне Еляково
Фотографы Лиза Жакова и Дима Жаров из Санкт-Петербурга опубликовали фотохронику своего путешествия по «российской пустыне». Они сообщают, что это совсем не редкость, когда на целую деревню остался только один житель. Лиза и Дима опубликовали полный цикл фотографий на Zhakovazharov.ru.

Леша - бывший шахтер, живет в деревне Спирдово; заполняет свой день охотой и употреблением спиртных напитков в пустой деревне

Электричества в доме Леши нет (с друзьями-охотниками)
Фотографы сообщили Daily Mail, что они считают, что российское правительство покинуло эти села специально, с целью заставить людей переехать в другие места.

В издании Roads and Kingdoms сообщается, что население всей Костромской области составляет 660,000 человек. Эта область охватывает 23,000 квадратных миль, что примерно равно по размеру Западной Вирджинии.
Богатство России, в основном, сосредоточено в крупных городах. Это означает, что жители деревень страдают от безработицы, низкой оплаты труда и отсутствия социального обеспечения по сравнению с теми, кто живет в городах.

Охотник

Деревенский охотник, друг Леши

Электричества в доме нет

У Леши 10 детей от трех разных жен, все они уехали из деревни
Один из людей, оставшихся в деревне, человек по имени Леша, который теперь один живет в деревне Spirdovo. Фотографы поговорили с бывшим шахтером, который получает минимальную пенсионную выплату. У него нет необходимости платить счета за электроэнергию, что сокращает его расходы.
Леша рассказал, что он отец десяти детей от трех разных женщин. Он также подробно описал свои отношения с алкоголем: «Я в запое уже в течение 10 дней. Выпил 6-7 бутылок, и я уже в дрова. Нет никакой разницы умру ли я сегодня или 10 лет спустя - никакой разницы.»

Другого человека, с которым пообщались фотографы, зовут Саша, он из деревни из Еляково. Он также охотится, чтобы прокормиться и говорит, что он заметил, что снижение числа диких животных.
Но Саша не заинтересован в переезде. Он сказал: «Я вообще не люблю города, я могу поехать туда дня на четыре, но не больше - мне не вытерпеть там дольше.»

Саша живет в одиночку в деревне Еляково, в город ехать жить не хочет.

Зоя Тимофеевна и ее муж - последние жители деревни Асорино
Алексей Федорович и Зоя Тимофеевна Чернов последние жители деревни Асорино. Муж и жена держат скот, но перестали работать. Как и Леша, они также говорили о пьянстве. Они рассказали фотографам: «Бывают запои, если подумать об этом – бывают. Проблема в том, у нас куча времени. Если остался еще какой-то алкоголь, и мне нужно работать - черт возьми, я буду работать. Если пить снова и снова, то нужно все больше. И как можно работать, когда пьян...»

Алкоголизм является проблемой в сельских районах России, а также городских районах. Исследование The Lance показало, что 25% российских мужчин умирают до 55 лет, и в первую очередь - из-за чрезмерного употребления алкоголя и табака.

память об этих людях скоро останется только на фотографиях ">память об этих людях скоро останется только на фотографиях " alt="Вымирающие деревни России.память об этих людях скоро останется только на фотографиях ">

Фотограф Павел Капустин из Брянска в течение лета 2014 года ездил по отдаленным деревням, в которых осталось всего по несколько жилых домов. Туда не ходит общественный транспорт, а дороги, если они и были, давно заросли. Результатом поездки стала серия фотографий «Забытая Россия». Бабр публикует некоторые фотографии умирающих деревень и их последних жителей

Павел Капустин о проекте «Забытая Россия»:

«Таких мест очень много и городские жители, порой, даже и не задумываются, как эти люди живут, выживают, существуют. Я хочу рассказать об этом и показать.

Герои фотопроекта - простые жители отдаленных сел и деревень, которые уже и не надеются на помощь извне, живут собственным хозяйством и их можно пересчитать по пальцам. Они - то самое, исконно Русское, простое, незамысловатое, и в то же время с очень сложной судьбой. На наших глазах исчезает российская деревня, ее уникальная бытовая культурная среда, ее неповторимый колорит, созвучие с природой человеческого уклада и бытия.»

Первый дом в деревне Шапкино, который был виден с дороги, зарос так, что виднелась только крыша.

В деревне всего два жилых дома. Остальные заброшены и заросли так, что к ним даже не пробраться. В одном доме живет Елена с мужем, кошкой и собачонкой.

Перебрались сюда из города и отнюдь не от хорошей жизни. Муж работает в райцентре, там же покупают продукты и все необходимое. Из деревни и обратно - только пешком. Живут своим небольшим хозяйством, которое выращивают на грядках в огороде.

Единственный сосед Елены – Николай.

Живет он здесь с женой Ириной и матерью Клавдией Николаевной. Бабушке Клаве уже 82 года.

Дочь Николая живет в городе, приезжает очень редко. Ирина показала ее на фото. (голые девки рядом - это не она))), просто так нравится хозяину).

Зубастый охранник живет в одной из перевернутых бочек.

На огороде все ухожено и обработано. Что посадили и вырастили - то и съели. Все очень просто. Женщины следят за хозяйством и направляют умелые руки Николая в нужное русло.

Половина домов в Печках закрыты, заколочены и оставлены. Анастасия Васильевна живет в одном из сохранившихся домов. Сюда переехала из Брасовского района, из деревни Ждановка 58 лет назад, выйдя замуж. Дочка живет в соседней Щегловке, а два сына – в Людиново и Комаричах. Дети подарили ей 13 внуков и 6 правнуков. Мужа Ивана нет уже 26 лет. Он проработал всю жизнь в колхозе. Анастасия Васильевна тоже работала в колхозе дояркой.

В этом году огород пришлось сажать меньше, потому что болят ноги и уже не сможет за ним ухаживать.

За провизией нужно ходить пешком в соседнюю Щегловку, а вот с медициной тут туговато. К врачу пришлось ехать аж в Навлю. Врач прописал уколы, а колоть некому. Медпункта поблизости нет, а делать никто не умеет. Так и лежат уколы в коробочке…

В гостях у Анастасии Васильевны была невестка Евгения. Приехала погостить, да и помочь с огородом.

В деревне сейчас три жилых дома. Это один из них.

В нем живет Иван Тихонович. Он ждал гостей на шашлыки, поэтому решил хоть как-то облагородить прилегающую территорию. В этом ему помогал родственник Сергей, муж сестры, который недавно приехал погостить.

Иван Тихонович живет в доме со своей мамой. Она болеет и почти не ходит. Он за ней ухаживает и присматривает. Работает почтальоном на местной почте. В доме есть и свое немаленькое хозяйство. Это, в первую очередь, конечно же лошадь. Как же без нее в деревне?! И дрова привезти и в соседний поселок съездить. Еще есть куры, овцы, собака и пара кошек.

Дома - как и у всех

Женский уголок.

Стена в коридоре.

В конце декабря 2016 г. на радио «СОЛЬ» в программе «Угол зрения» была поднята тема «Вымирание российской деревни: причины и последствия» . Поводом для программы стала недавняя публикация на сайте Центра экономических и политических реформ статьи под названием: «Россия — страна умирающих деревень».

Ведущие:
Александра Хворостова .

Эксперты:
Александр Мерзлов — президент Ассоциации самых красивых деревень России, директор Центра устойчивого развития сельских территорий МСХА им. Тимирязева;
Владимир Мукомель — доктор социологических наук, заведующий сектором изучения миграционных и интеграционных процессов Института социологии РАН;
Ирина Елисеева — член-корреспондент РАН, главный научный сотрудник Социологического института РАН;
Глеб Тюрин — президент Института общественных и гуманитарных инициатив, СПб.

***

Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. У микрофона Александра Хворостова . Тема сегодняшней программы звучит следующим образом: «Вымирание российской деревни: причины и последствия». Поводом для программы стала недавняя публикация на сайте Центра экономических и политических реформ статьи под названием: «Россия — страна умирающих деревень». В ней подробно, с данными из Росстата дается описание проблемы вымирания российских деревень и говорится, что эта проблема является одной из острых социально-экономических проблем современной России. Если прочитать достаточно подробный отчет, можно сделать некоторые выводы о том, почему идет депопуляризация деревни в России сегодня, каким образом идет отток населения из сельских поселений, из деревень. Но не сказано, что с этим делать и насколько это проблема. В этом ключе мы и построим сегодня нашу программу, спросим, насколько эта проблема широка, как она решается, нужно ли ее вообще решать. Если ссылаться на доклад «Россия — страна умирающих деревень», то можно сделать вывод, что в течение лет 7 в российских деревнях может не остаться ни одной больницы, примерно через 17−20 лет могут закрыться все сельские школы и поликлиники, число этих учреждений будет сокращаться и сокращаться и сокращаться. И именно ликвидация и школ, и больниц, и поликлиник становится одной из важнейших причин дальнейшего и еще больше оттока граждан, самое главное, трудоспособных граждан в города, в конгломераты и прекращения существования сел и деревень как таковых.

Прежде всего, мы поговорим с Александром Валерьевичем Мерзловым , президентом Ассоциации самых красивых деревень России, директором Центра устойчивого развития сельских территорий МСХА им. Тимирязева.

Александр Валерьевич, здравствуйте!

Александр Мерзлов : Здравствуйте.

Неужели настолько сейчас стоит проблема, ее называет ЦЭПР одной из самых значимых социально-экономических проблем, — вымирание деревни?

Александр Мерзлов : Безусловно. Эта проблема не нова. После перестройки, по разным оценкам, до 30 тысяч деревень исчезло, многие обезлюдели, и этот процесс продолжается, к сожалению, катастрофическими темпами.

Нужно ли и можно ли остановить этот процесс?

Александр Мерзлов : По нашему мнению, безусловно, это необходимо сделать. Но, к сожалению, современная аграрная политика этому не способствует. Поскольку темпы обезлюдения продолжают оставаться очень высокими, допустим, есть программа устойчивого развития сельских территорий. Но она в основном действует на те сельские населенные пункты, которые находятся рядом с крупными объектами агропромышленного комплекса. Большинство сельских территорий не охвачено этой программой, и темпы исчезновения деревень, их обезлюдения продолжают оставаться очень высокими.

То есть, по сути, это неизбежный процесс?

Александр Мерзлов : Нет, это зависит от типа аграрной политики. Если аграрная политика ориентирована на крупные агрохолдинги, если в центре ее интересов стоят не интересы сельского сообщества, а интересы крупного аграрного бизнеса, безусловно, это фактически американская модель, все будет оставаться так, как оно есть. Сельское хозяйство у нас развивается, надои растут, урожайность тоже, но при этом состояние социальной сферы продолжает ухудшаться. Можно сказать, что бизнес продолжает концентрироваться в сельской местности. Есть страны с более социально ориентированными моделями, допустим, та же Франция, где больший акцент сделан на поддержку мелких форм хозяйствования. И это приводит и к большему разнообразию сельхоз продукции, и к лучшему уходу за сельскими пейзажами, и дает очень большой косвенный эффект в виде привлекательных рабочих мест в самых разных сферах. Наша страна достаточно большая, и для того, чтобы заниматься агропромышленным комплексом, слава Богу, у нас есть огромные просторы, где занимайся — не хочу, имеется в виду крупное хозяйство. Но, по нашему мнению, в селитебных зонах, где живут люди, в зонах с повышенными рекреационными, культурными потенциалами необходимо развивать мелкие виды хозяйства, которые будут ориентированы на качественное питание, разнообразное питание, на развитие рекреационных, туристических потенциалов. И таким образом мы сможем эти модели реализовать.

А почему бы нам в России не перенять подобную модель от той же Франции? И можно ли нам это сделать?

Александр Мерзлов : Именно для этого в свое время наш Центр устойчивого развития сельских территорий разработал самую первую концепцию устойчивого развития сельских территорий России, которая, к сожалению, получила такой индустриальный уклон. Мы инициировали такой проект, Ассоциацию самых красивых деревень России. Как раз с помощью этого проекта мы и стараемся показать, что есть другой путь, тот, о котором я вам только что сказал. Мы хотим на примере наших кандидатов показать, что есть другие возможности развивать село за счет использования внутренних ресурсов, тех огромных культурных и природных потенциалов, которые до сих пор оказываются не задействованными.

И насколько эффективна работа Ассоциации?

Александр Мерзлов : Ассоциации нашей пока 2 с лишним года. У нас есть несколько членов и несколько десятков кандидатов. Работа очень интересная. Мы считаем, что это проблема очень большая, и она требует длительного периода для решения. На наш взгляд, мы на правильном пути. Мы уже многие вещи, которые хотели отработать, можно сказать, отработали. Во всяком случае, в тех деревнях, где мы сейчас работаем, значительно увеличивается приток туристов. А когда приезжают туристы, они, естественно, с собой привозят денежки. Местному населению сейчас надо научиться делать так, чтобы они эти деньги потратили. То есть предоставить им хорошую гастрономию, хороший ночлег, хорошие программы. Сейчас всем этим мы и занимаемся. Естественно, эту проблему одной кавалерийской атакой не решить. Это требует системного подхода, и мы в самом начале пути.

А в каких регионах действует программа вашей Ассоциации?

Александр Мерзлов : Ассоциация самых красивых деревень России является частью Федерации самых красивых деревень Земли. Там очень строгие критерии, прежде всего, по архитектуре, по пейзажу. И, к сожалению, в регионах, где развит агропромышленный комплекс, мы не можем найти себе членов, кандидатов, именно потому, что агропромышленный комплекс накладывает очень большой отпечаток. Он быстро превращает исторические сельские населенные пункты в агрогородки, он их обустраивает. Но, к сожалению, с этим обустройством, с этим сайдингом теряется самобытность, аутентичность этих сельских населенных пунктов, и они теряют интерес с точки зрения туриста. Поэтому мы сейчас сконцентрировали нашу деятельность у нас, к Ярославлю и на север, особенно много в Архангельской области, у нас есть очень интересное село Вятское, наш первый член. Карелия. Также мы нашли интересные старообрядческие села и деревни за Байкалом, у Бурятии. И мы надеемся, что еще много найдем на Кавказе и в республиках на Волге. Я повторюсь, мы только 2,5 года работаем. Мы некоммерческая организация, которая в основном работала на волонтерских началах. Мы не имеет финансирования, за исключением — недавно получили президентский грант фонда «Перспектива».

Насколько сами деревни идут с вами на контакт, на взаимодействие?

Александр Мерзлов : На нас могут выйти отдельные деревни. Везде, конечно, должна быть какая-то инициативная группа, поскольку мы никого к себе в Ассоциацию не зазываем, люди должны созреть. Более того, к заявке должен быть приложен протокол общего схода граждан, где они обсудили это решение о подаче заявки и проголосовали, большинство должно быть «за ». Где есть инициативные люди, там мы получаем заявки. Плюс несколько регионов на уровне своих региональных администраций также там помогают, мы с ними подписали соглашение, и они нам помогают находить такие вот деревни и немножечко расшевелить там инициативу. К сожалению, одной из проблем является очень низкий уровень инициативы. Это последствие советской власти. Вообще успех развития села будет во многом связан с развитием самоуправления, настоящего самоуправления. Подход «снизу вверх » в реализации проектов, подобных нашему, обязательно должен быть.

Понятно, что не во всех селах и деревнях есть костяк людей, которым небезразлична судьба деревень. Как бы повернуть такое мышление постсоветского отпечатка?

Александр Мерзлов : Здесь очень много что можно сделать. Во-первых, сами наши самые красивые деревни, если у них налаживается жизнь, они сами становятся ориентиром, неким маяком для других. Это очень важно. На государственном и региональном уровне надо, собственно, начинать с образовательных программ. Допустим, в аграрных вузах у нас нет целого спектра специальностей, которые ориентированы на комплексное развитие села. У нас есть животноводы, у нас есть агрономы, овощеводы, но совершенно нет специалистов, которые бы отвечали за комплексное развитие села, его культурных и природных потенциалов. И на это надо обращать большое внимание.

Кстати, как насчет вообще молодежи, которая уже выучилась, не обязательно на агронома или смежные профессии? Возвращается ли она в свои деревни или все-таки в города уезжает?

Александр Мерзлов : Сейчас наметился некий положительный тренд. Боюсь его спугнуть, но хочу сказать, что в самые тяжелые годы, постперестроечные, я знаю, что от 4% упало количество выпускников, которые работают по специальности. Мы в своем время — я тоже закончил аграрный вуз по специальности «экономист » — все обязательно отработали в колхозах, и ничуть об этом не жалеем. Сейчас такой системы нет, да и привязывать людей смысла нет, надо стимулировать. Но опыт других стран, допустим, европейских, показывает, что тенденция обратного оттока на село, так называемая рурализация, то есть процесс обратный урбанизации, имеет место. Во многих парижских университетах студенты аграрных вузов — это горожане, которые стремятся уехать в сельскую местность, поскольку качество жизни там лучше.

Чего, к сожалению, не скажешь о наших деревнях все-таки. Давайте, наверное, подведем некий итог всему вышесказанному. Как вам кажется, возможно ли возрождение деревни у нас в России сегодня?

Александр Мерзлов : Я считаю, что этот процесс обязательно должен произойти, потому что деревня — это колыбель нашей культуры. Россия — очень сельская страна. Без прошлого не будет будущего. Если деревня не возродится, делать какие-то планы, на мой взгляд, достаточно бессмысленно. Поэтому мы обязательно должны к этому прийти. Мы на своем месте и работаем именно над этим.

Огромное вам спасибо, что вам удалось с нами поговорить в прямом эфире.

Насколько возможно возродить деревню в России, о причинах и последствиях вымирания деревень мы поговорим с Владимиром Изявичем Мукомелем , доктором социологических наук, заведующим сектором изучения миграционных и интеграционных процессов Института социологии РАН.

Здравствуйте!

Владимир Мукомель : Добрый день.

Расскажите, действительно ли проблема широка, действительно ли есть вымирание деревень или зря, может быть, раздувают эту проблему? Зачем эта деревня нужна? Раньше, понятно, раньше село кормило города. А теперь-то что? Зачем нам сейчас деревни с вами?

Владимир Мукомель : Должен сказать, что у специалистов по урбанистике нет даже четкого определения, что такое город, что такое деревня. Мы интуитивно понимаем, что это абсолютно разные среды. Да, деревня как таковая вымирает в том смысле, что сокращается число сельских населенных пунктов, сокращается численность сельского населения. Но это живой организм, это естественный процесс. Обратите внимание, что сельские населенные пункты, которые расположены в урбанизированных территориях, пригороды крупных городов, в первую очередь, они не то что «живут », они «бурно цветут ». Хотя бы Новая Москва, вспомним, что было на ее территории еще 15-20 лет назад. И так повсеместно, потому что ближайшие населенные пункты к крупным городам, там меняется сфера занятости. Сельские жители являются по существу городскими, в том смысле, что они приезжают работать в город. Для них это все равно что пригород, спальное место. Вот эти населенные пункты прекрасно выживают. Умирают те населенные пункты, где слабая транспортная доступность, где сложно добраться до города, вообще сложно выбраться оттуда. Отсюда и целый ряд социальных проблем. Пожарная техника, медицинское обслуживание, бытовое обслуживание, торговля и т. д. Люди уезжают. И этот процесс начался не сегодня. Мы вспомним, что еще в 60-70-е годы речь шла о возрождении, исчезновении и т. д., потому что эти процессы идут уже много десятилетий. Хотелось бы еще заметить, что, с одной стороны, во включенных в городскую среду сельских населенных пунктах появляется новая жизнь из-за того, что появляются новые сферы занятости, и жители городов очень часто выезжают, предпочитают жить в ближайших пригородах. Идет процесс так называемой субурбанизации. И в России мы сталкиваемся с тем, что люди, имеющие возможности, предпочитают жить в ближайшем пригороде Москвы, а работать в Москве. Точно так же, как, если вы поедете в крупные города США, в меньшей степени это Европа, вы увидите, что центр города — это исключительно деловое место. А ночью лучше в даунтауне не появляться. Большинство, средний класс живет в пригородах. Я хочу сказать, что село — это та социальная среда, которая живая, постоянно идут процессы ее трансформации, изменения, одни населенные пункты умирают, другие появляются. Многие сельские населенные пункты по мере разрастания городов входят в городскую территорию. А отсюда идет их сокращение.

Так хорошо это или плохо — урбанизация? Может быть, это и неплохо, что люди приезжают в города переквалифицироваться, работать, у них есть рабочие места, в хорошем доступе все социальные сферы.

Владимир Мукомель : Дьявол скрывается в деталях. Для кого-то это хорошо, для кого-то это плохо. Если вспомнить 60−70-е годы, то тогда шел процесс какой? Молодые люди из села призывались в армию, возвращались в село или сразу из армии уезжали в города. Оставались невесты, которые тоже тянулись в город. Или наоборот, уезжали невесты в города, а в селе оставались только молодые люди. Важно, как люди себя чувствуют в сельской среде. Если она живая, если нормальный населенный пункт, близко от города, то пусть там живут 10 человек, но они могут решать все свои социальные проблемы и они будут удовлетворены. А если это крупный сельский населенный пункт в Тьмутаракани — что там делать? Только пить.

Значит, и хорошо, что вымирают деревни где-то там, на периферии, села, до которых не добраться?

Владимир Мукомель : Хорошего, конечно, мало.

Почему?

Владимир Мукомель : Для людей, которые там живут, это процесс очень болезненный. Потому что эти сельские населенные пункты стареют. Есть множество деревень, где остались только люди пожилого, преклонного возраста. Ясно, что эти сельские населенные пункты обречены на вымирание. Кому-то хорошо, кому-то плохо. Но этот процесс естественный. Я бы говорил не только об урбанизации, но и о субурбанизации, когда идет не массовый выезд горожан в село, но этот процесс идет. Мы знаем множество москвичей, которые имеют дачи за 100, за 200, за 300 км от Москвы. И это тоже новое явление, когда деревня возрождается за счет дачников. Это феномен. Дачники приезжают на несколько месяцев, на полгода. Но благодаря им воссоздается какая-то инфраструктура — дороги, им нужны дороги. Им нужно не только транспортное обслуживание, но и доступность медицинской помощи, торговые точки и т. д. Они могут иметь сезонный характер, но это в какой-то степени способствует возрождению этих сельских населенных пунктов.

Все-таки можно говорить о том, что в скорости, буквально лет 17−20−25 максимум, вымрет село и деревня полностью, уйдут с карты России?

Владимир Мукомель : Нет, это не вероятно. Ни в одной стране мира такого не бывает, потому что сельская жизнь имеет свои прелести, и люди всегда стремятся на природу. В каком виде мы будем иметь село в середине этого века, в конце, мы не знаем. Но очевидно, что это будет другое село. Но это все равно не будет городом с его небоскребами, с его обезличенностью, со многими проблемами, которые характерны для городов, особенно крупнейших. Есть множество людей, которые предпочитают малые населенные пункты. Вспомните хотя бы Ахматову, которая говорила о том, что жить на берегу моря. Не всем это удается. Но какой-нибудь маленький населенный пункт на побережье — я не сомневаюсь, что эти места, которые и сейчас очень дорого стоят, будут востребованы на памяти нашего и следующего поколений.

Огромное вам спасибо, Владимир Изявич, за то, что вы с нами пообщались в прямом эфире.

Мы продолжаем. В общем и целом, процесс депопулизации деревень, сел, сельских поселений, конечно, не является уникальным явлением, в мировом масштабе. Конечно, есть такие проблемы и на Западе, и на Востоке. О причинах и последствиях возможного вымирания деревень мы также поговорим с Ириной Ильиничной Елисеевой , членом-корреспондентом РАН, главным научным сотрудником Социологического института РАН.

Ирина Ильинична, здравствуйте.

Ирина Елисеева : Здравствуйте.

Ирина Ильинична, мы сегодня говорим о проблеме вымирания российской деревни, о том, что это одна из острых социально-экономических проблем в современной России. Как, по-вашему, насколько широка и глубока сегодня эта проблема? И стоит ли ее как-то решать, или пусть все идет своим чередом?

Ирина Елисеева : В первую очередь, тут нужно вмешиваться средствам массовой информации. Они имеют приоритетное значение для того, чтобы возбудить и общественный интерес, и интерес управленцев к проблеме деревни. Это проблема назрела, и она стоит очень остро. При нашей огромной территории, свыше 17 миллионов квадратных километров, нам нужно иметь достаточно равномерное население. А его у нас нет. Оно у нас, как мы знаем, стянуто в города, и огромная страна практически пустая, с огромными площадями, лесными угодьями и так далее. 26% сельского населения — это вроде бы большая цифра, но, в то же время, эта цифра невелика для нашей страны. А если мы сравниваем с нашими предыдущими показателями, мы видим, что Россия прошла стремительную траекторию от аграрной страны с, преимущественно, сельским населением к стране с урбанизированным населением, с одичавшими, запущенными лесными угодьями, водными ресурсами и так далее. Поэтому нам нужно сосредоточиться на селе, нам нужно обеспечить сельским жителям доступ к медицинской помощи, образованию. И это надо делать через государственные программы, через федеральные целевые программы, и через самоорганизацию. В приоритете должны быть, конечно, муниципальные органы власти. Они тоже должны активизироваться и проводить активную политику обеспечения сохранения инфраструктурных параметров на селе. Моя позиция такова.

И насколько это сегодня реально для России — сделать все на таком действительно высоком федеральном уровне, включать какие-то госпрограммы? Ведь какие-то госпрограммы уже есть.

Ирина Елисеева : У нас есть программы. Просто все «рассеяно ». У нас есть отдельная программа поддержки сельского хозяйства. Есть отдельная поддержка малого бизнеса. Просто у нас все «распылено ».

Опять же, есть программа поддержки молодых специалистов на селе?

Ирина Елисеева : Да, конечно, есть.

Почему же она не работает на том уровне, на каком бы хотелось?

Ирина Елисеева : У нас плохие целевые показатели. Там в числителе — занятость в соответствующей сфере услуг, допустим, в образовании, а в знаменателе — численность населения. В результате получается, что программа более эффективная, чем ниже этот показатель. То есть мы сами себе «подрубаем дерево ». Мы говорим, что чем меньше занято в этой сфере в расчете на численность населения, тем больше выполнено программ. Но это же нелепость. Я понимаю, что в каких-то пределах этот показатель варьируется. Конечно, должен быть какой-то оптимум. Но нельзя же так буквально трактовать эти количественные оценки. В результате программы поддержки села сокращаются, все это оптимизируется — как мы знаем, под флагом оптимизации убираются амбулаторно-фельдшерские пункты на селе, — закрывают школы, они укрупняются. К чему мы придем? К очередному этапу обезлюдения деревни. Мы уже столкнулись со сплошь и рядом заколоченными домами. Едешь: пустые, пустые, а ранее сильно населенные, жизнеспособные деревни. А что теперь: заколоченные дома, покосившиеся избушки. В конце концов, нам жить на этой земле, нам ее надо обустраивать.

Давайте сейчас представим совершенно ужасную картину. Все поселки и деревни закрылись. Как в таком случае быть? Как восстанавливать деревни в случае, когда все уедут. Я не говорю сейчас о тех населенных пунктах, которые находятся близ больших городов — им легче. А именно отрезанные деревни?

Ирина Елисеева : Знаете, была система потребкооперации, очень мобильная, с разветвленной сетью. Были автобусные лавки, они ездили, что-то продавали, что-то закупали — яблоки, груши, мясо, — у местных жителей. Потому что не каждый может довезти до рынка, не у каждого было соответствующее транспортное средство. Так что нужно восстанавливать эту сетевую структуру. Далее, по школам. Вы, наверное, читали: в «Новой газете» была очень интересная статья про мобильные школы, когда не учеников свозят в одну школу, а учителей развозят по школам, потому что предметников не хватает. Если общий учитель в начальных классах еще найдется, то предметники, которые должны вести химию, английский язык или биологию на хорошем, профессиональном уровне — их недостает. Поэтому один учитель обслуживает несколько школ, его вот так транспортируют. То есть надо искать гибкие пути вовлечения школы, детей, подростков в систему образования, культуры, находя такие формы, разнообразить эти формы. И не стесняться того, что ты — первопроходец. Ну, давай, придумывай что-то, надо выходить из положения, не бросать же людей.

Кстати, на сайте Центра экономических и политических реформ недавно опубликовали статью под названием «Россия — страна умирающих деревень», и там подробно сказано о причинах переселения людей в большие города и умирания деревни. И одной из острых проблем становится необеспеченность жилищно-коммунальными благами. У нас не все деревни газифицированы. Справится ли страна с этими проблемами жилищно-коммунальных благ?

Ирина Елисеева : С этими проблемами, я думаю, мы долго не справимся. Сейчас главная и острая проблема — это обеспечить сельским жителям услуги здравоохранения и образовательные услуги, чтобы люди имели доступ к образованию и медицинскому обслуживанию. Потому что человек должен выживать, должен жить. А коммунальные услуги — это, конечно, актуальный вопрос, он, безусловно, решается там, где поселение входит в систему агломерации или примыкает к нему. Отдаленные поселения, конечно, будут продолжать испытывать трудности и сложности. Думаю, что в ближайшее пятилетие эта проблема точно не решится. Эти сложные условия жизни предполагают, что у человека есть здоровье, есть интерес к жизни, человек должен развиваться. Поэтому, на мой взгляд, первостепенно — это проблема здравоохранения и образования.

А вот о такой проблеме еще хочу спросить. О проблеме оттока молодого поколения. Люди уезжают в большие города за тем, чтобы получить образование: высшее, среднеспециальное, и так далее. И многие не приезжают обратно. Чем заинтересовать молодежь?

Ирина Елисеева : Опять-таки развивать промыслы и занятия на земле: и строительство, и лесозаготовку, и деревообработку. То есть то, что связано с выращиванием, с культивацией земли и природных ресурсов. Кажется, что у нас еще очень мало таких рыбных, фермерских хозяйств и других видом деятельности. И все это во многом определяется активностью и целеустремленностью муниципалитетов. Все-таки муниципальные власти должны всегда более активно проявляться на местном уровне.

Если подводить итог всему вышесказанному, по вашему, идет ли умирание деревень, и это необратимый процесс, или не умрет деревня, и мы можем говорить о том, что в сельскую местность будут возвращаться люди, и мы поднимем село?

Ирина Елисеева : Тут противоречивые тенденции. Безусловно, идет и тенденция развития предпринимательства на селе, фермерских хозяйств. С другой стороны, идут нападки на те же фермерские хозяйства со стороны крупного бизнеса, агрохолдингов, отсутствует поддержка властей и прочее. То есть борьба тенденций, и в каждом конкретном случае побеждает та или иная тенденция. Но в целом, в нашей стране формируется неблагоприятная тенденция — это, можно сказать, процесс умирания деревни, который пока что продолжается. Но я надеюсь, что он должен остановиться. Люди должны обратиться к земле. Мы располагаем таким биологическим богатством, таким разнообразием ресурсов, что мы не можем их потерять. И среднешкольное образование, и высшее должно быть направлено на осознание того, что нужно повернуться лицом к природе, лицом к земле. В молодежь нужно вкладывать эту идею обустройства земли, что это позор для нации, когда земля пустует и не используется по назначению. С другой стороны, мы не можем быть «мичуриными ». Мы не можем говорить: «Все, что может дать природа, надо взять от нее », потому что мы должны бережно относиться к природе, стараться, чтобы природа давала нам возможность воспроизводить биосферу и сохранять абсорбирующий эффект. Профессор Клейст опубликовал в журнале «Вестник Российской академии наук» статью, в которой указал, что Россия — это легкие для всей планеты, что все эти болота, ручейки и леса имеют колоссальную роль в сохранении экологического равновесия. Поэтому сельские жители, которые знают каждый кустик, каждую ягодку, и заботливо относятся к своим условиям, должны как-то активно выступить, как активная сила. Такие люди есть, но их очень мало.

Огромное вам спасибо, Ирина Ильинична, за то, что вы сумели с нами пообщаться.

Мы продолжаем. Напоследок поговорим с Глебом Владимировичем Тюриным , президентом Института общественных и гуманитарных инициатив, Санкт-Петербург.

Глеб Владимирович, здравствуйте.

Глеб Владимирович : Здравствуйте.

Как, по-вашему, насколько сегодня актуальна проблема вымирания деревень? Как с этим можно бороться? И нужно ли, вообще, эту проблему решать и бороться с ней?

Глеб Владимирович : Ну, конечно, с этим нужно бороться, потому что не хочется даже представить, что случится, если российская деревня будет утрачена. Это будет означать, скорее всего, невозможность существования страны. Россия — это, в первую очередь, огромное пространство. И если мы на этих пространствах не сможем жить, и все соберемся в десяти мегаполисах, то сохранить страну просто не удастся. Чтобы что-то сделать, наверное, нужно много шагов, много различных решений, но, в первую очередь, сегодня нужно понять, как люди, которые живут в глубинке, могут зарабатывать. Должны быть представления о некой новой экономике. Я думаю, есть несколько ключевых вещей. Это экономика, образование, здравоохранение и некий новый образ жизни. Есть набор задач, которые, в принципе, решаемы, ответ на которые может быть найдет. И огромным подспорьем может быть то, что сейчас большинство уроженцев глубинки пытаются уехать в большие города, но уже начался встречный поток, когда люди из больших городов хотят уехать в деревню. Среди них огромное количество людей: молодых, толковых предприимчивых, имеющих отношение к каким-то небольшим бизнесам, желающих создать свой бизнес, которые хотят жить в экологичной среде, чтобы ребенок бегал босиком по траве, чтобы еда была настоящей. Я думаю, что сегодня необходима такая системная работа в каких-то районах, по крайне мере, в Центрально-Европейской части, на расстоянии несколько сотен километров от большого города. Нужно создать какие-то новые «пилотные » проекты возрождения глубинки, где людям интересно жить, где есть заработок, где в это включены местные жители. Я думаю, что это абсолютно реально.

Мы говорим, что это применимо к Центральной России, а вот, например, Северный федеральный округ, Уральский Федеральный округ, Дальневосточный федеральный округ — каким образом туда привлекать жителей?

Глеб Владимирович : Это та же самая история. Люди, которые сегодня уезжают из мегаполисов — среди них масса людей, которые едут в горный Алтай, в Алтайский край, в Иркутскую область, в Приморский край. То есть это явления, которые не только вокруг Москвы. Сегодня, конечно, большое количество людей, которые хотят переехать — это «москвичи », «петербуржцы », жители других мегаполисов. Но я думаю, что это универсальное явление. Самое главное, нужно соединить несколько факторов. Вот, есть губернатор, он хочет, чтобы это произошло, он готов создать где-то какие-то условия. Есть глава района, который хочет, чтобы на его территории это происходило. И есть несколько тысяч людей, которые хотят уехать, и нужно этим людям помочь понять, что они там будут делать. Когда они туда уже отправятся, окажется, что они совершенно не готовы, тогда некоторых ждет такой суровый урок, не все окажутся к этому готовы. И некоторые возвращаются, если говорить про горожан. Но постепенно, в России, этот процесс нарастает, он идет, и появляются интересные истории в разных регионах, появляется опыт. Я думаю, очень здорово, что сегодня об этом говорят на радио, что стали появляться телепередачи. Нужно как-то все это собрать. Потому что сейчас это по большей части проекты отдельных людей, героев-одиночек. А должна быть какая-то системная история, чтобы люди из Москвы, например, поехали куда-то, и кто-то должен сказать: «Давайте к нам, давайте у нас ». Год назад мы создали группу «Вконтакте», которая называется «Клуб „Развитие территорий“». Там сейчас уже 6,5 тысяч человек. Все эти люди, как я думаю, пришли с одной целью — их интересует жизнь в деревне. Они хотят уехать в деревню или в маленький город. И подавляющее большинство этих людей — это горожане, жители больших городов.

А это в основном молодежь или люди старшего возраста? Или нельзя проследить эту тенденцию?

Глеб Владимирович : Я думаю, что это люди разных возрастов. Думаю, что есть и пожилые люди. Понятно, что многие, выходя на пенсию, думают о домике в деревне. Это, например, люди, увольняющиеся в запас. Это люди, у которых есть дети, которые, пожив в городе, начинают понимать, что семья и мегаполис — это очень трудно.

Все-таки вы сейчас говорите о таких единичных случаях, когда пресытился цивилизацией, когда хочется чего-то своего. Но все-таки это не повсеместно сегодня. Нужно ли развивать эту любовь, скажем, к деревне у современного человека, у человека, который живет в городе? Или, в принципе, это не надо делать? Кто почувствует в себе силу, тот сам уедет. Или надо развивать и в жителях городов такую тягу к деревне, к коровкам?

Глеб Владимирович : Думаю, что особенно развивать не надо, потому что эта тяга просто гигантская. Вы посмотрите на поток машин каждую пятницу, начиная с обеда: миллионы людей едут к родникам, к своим грядкам, к своим садам, к чистому воздуху. Но это 6 соток, это дача. По поводу того, что это единичные случаи, это не единичные случаи, это миллионы людей. Есть уже исследования, показывающие, что в Москве живет несколько миллионов человек, которые уехали бы завтра, если было бы куда. Количество людей сокращается, в зависимости от того, будет ли этим людям оказана помощь, помогут ли им с работой, помогут ли им с жильем. Давайте скажем так, есть, мягко говоря, сотни тысяч людей, которые уехали бы завтра, сами, за свой счет, если бы они понимали, куда ехать. Но надо говорить не только об этих людях. Мы сейчас создаем проекты, которые учат людей переезду. Часть переехавших людей создает закрытый мир. Это называется «поселение », или «эко-поселение ». Есть обычная жизнь, а есть какие-то переехавшие из Москвы или из другого большого города. Мне кажется, что рациональнее было бы, если бы развивалась вся территория. Если бы не было такого острого разграничения. И люди, которые хотят уехать, например, в Тверскую область или в Тульскую или в Вологодскую, они бы помогали местному сообществу, его становлению, развитию каких-то производств. И постепенно их число увеличивалось бы, люди были бы востребованы, это было бы поддержано властью. Для того, чтобы деревня жила, она должна стать другой.

Правильно я вас понимаю, Глеб Владимирович, что необходимы какие-то комплексные программы на региональном уровне для привлечения людей в село и в деревни?

Глеб Владимирович : Да. И предварительное обучение, и согласовывание, выстраивание диалога, партнерств, если это люди переезжающие. Надо, чтобы не получилось так, чтобы кто-то приехал, а другие люди все сметут, то, что здесь было раньше. Надо чтобы сохранились традиции. Я сейчас только что приехал из Нижегородской области, я ездил по деревням: какие поразительные там есть красоты. Там до сих пор сохранились резные ставни на домах. Есть какая-то среда — и как он была в 19 веке, так она и осталась. Это очень важно сохранить. Люди включаются в это, но они сохраняют то, что здесь было раньше, они бережно относятся к местному фольклору, праздникам, традициям и так далее. Они становятся местными. Они включаются в местное сообщество. И тогда это очень результативно. И это не может быть усвоено крупной промышленностью. Должно быть множество маленьких производств. Чтобы Россия была богатой страной, должна быть ее провинция, она должна хорошо жить. Если этого не будет, на одной нефтяной отрасли страну содержать нельзя.

Глеб Владимирович, рамки нашей программы не позволяют нам с вами дольше пообщаться. Я благодарю вас за то, что вы сумели пообщаться с нами в прямом эфире. Спасибо вам, огромное. Всего доброго, до свидания.