Преподобный Варсонофий, в миру Павел Иванович Плиханков, родился 5 июля 1845 года, в день памяти преподобного Сергия Радонежского. Его мать, Наталия, скончалась при родах, а сам ребенок остался жив благодаря таинству Крещения, которое немедленно совершил над ним священник. Отец его происходил из казаков, занимался торговлей. Все члены семьи были благочестивыми и глубоко верующими людьми.

После смерти матери отец женился вторично, и в лице мачехи Господь послал младенцу глубоко верующую, добрейшей души наставницу, которая заменила ему родную мать. Павлуша с раннего возраста ходил с мамой (так называл он мачеху) в церковь, регулярно причащался, читал домашнее правило. Пяти лет Павлуша начал прислуживать в алтаре и нередко слышал, как люди предсказывали: «Быть тебе священником!» Когда семья Плиханковых жила в своем имении под Оренбургом, 6-летнему Павлуше чудесным образом было предсказано будущее духовное служение.

В 1854 году Павлушу в возрасте девяти лет зачислили в гимназию в Полоцке, при которой он жил в пансионе. Учился он очень хорошо, много читал, прекрасно знал мировую литературу. Об учебе в гимназии он вспоминал: «Летом нас переселяли на каникулы в живописное казенное имение... Там была прекрасная березовая аллея... Воспитанники обыкновенно вставали в 6 часов, а я вставал в 5 часов, уходил в ту аллею и, стоя меж тех берез, молился. И тогда я молился так, как никогда уже более не молился: то была чистая молитва невинного отрока. Я думаю, что там я себе и выпросил, вымолил у Бога монашество».

В 70-х годах XIX века Павел окончил Оренбургское казачье военное училище, затем штабные офицерские курсы в Санкт-Петербурге. С 1884 года служил начальником мобилизационного отделения в штабе Казанского военного округа, жил в Казани, к концу 1880-х годов получил чин полковника.

О поступлении в монастырь он тогда еще не думал. Но он уже был призван, – часто незаметно, но иногда весьма явственно Господь вел его именно в монастырь. Отсюда и многочисленные «странности» офицера Павла Ивановича Плиханкова.

Павел Иванович был молодым военным, сослуживцы его прожигали жизнь в развлечениях, но он приходил в своем быту ко всё большему аскетизму. Комната его напоминала келью монаха простотой убранства, порядком, а также множеством икон и книг. Шли годы. Товарищи его один за другим переженились.

Позднее старец вспоминал об этом времени: «Когда мне было 35 лет, матушка обратилась ко мне: „Что же ты, Павлуша, всё сторонишься женщин, скоро и лета твои выйдут, никто за тебя не пойдет“. За послушание я исполнил желание матери... В этот день у одних знакомых давался званый обед. „Ну, – думаю, – с кем мне придется рядом сидеть, с тем и вступлю в пространный разговор“. И вдруг рядом со мной на обеде поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завел со мной беседу о молитве Иисусовой... Когда же обед кончился, у меня созрело твердое решение не жениться».

На военной службе Павлу Ивановичу открывалась блестящая карьера. Он был на самом лучшем счету, и не за горами был для него генеральский чин. Но он отказывался от стяжания мирских благ, хотя имел такую возможность. Ведя строгую молитвенную жизнь, Плиханков избегал светских приемов, ежедневно бывал в храме, посещал казанские монастыри. Сослуживцы и знакомые никак не могли понять его: не женится; светских развлечений избегает; в театр, бывало, ходил, да и тот бросил. За спиной у Павла Ивановича даже поговаривали порой: «С ума сошел, а какой был человек!..»

Однажды Павел Иванович поехал в оперный театр по приглашению своего военного начальства. Среди развлекательного представления он вдруг почувствовал невыразимую тоску. Позднее он вспоминал: «В душе как будто кто-то говорил: „Ты пришел в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрешь, что тогда? Господь сказал: В чем застану, в том и сужу... С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрешь?“» И он ушел из театра и больше никогда не ходил туда. Прошли годы, и Павлу Ивановичу захотелось узнать, какое число было тогда, чья была память. Он справился и узнал, что была память святителей Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев. И Павел Иванович понял: «Господи, да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра! Какой глубокий смысл в событиях нашей жизни, как она располагается – точно по какому-то особенному таинственному плану».

	Прп. Варсонофий Оптинский

Были и еще знаки. Как-то на Страстной седмице Павел Иванович пришел с покаянием в казанский Иоанно-Предтеченский монастырь и доверил свою исповедь игумену по имени Варсонофий. Когда Павел Иванович заметил, что это имя трудное на слух, ему ответили: «Чем же трудное? Для нас привычное. – Ведь в нашем монастыре почивают мощи святителя Варсонофия и архиепископа Гурия». С этого дня Павел Иванович стал часто молиться у мощей Казанского чудотворца: «Святителю отче Варсонофие, моли Бога о мне!» Через 20 лет напоминанием о том, кто был ходатаем за него перед Богом, оказалось вступление Павла Плиханкова под сень Оптинского Иоанно-Предтеченского скита и последующее пострижение в мантию с наречением имени Варсонофий.

Денщик полковника Плиханкова, Александр, доброй души человек, помогал ему найти бедных детей, и Павел Иванович устраивал для них на природе детские пиры, при этом рассказывая что-нибудь полезное для души: из житий святых или вообще о чем-нибудь духовном, бросая благие семена в детские восприимчивые души.

Приехав однажды в Москву, Павел Иванович встретился там со святым праведным отцом Иоанном Кронштадтским. Эта судьбоносная встреча запомнилась ему на всю жизнь. Позднее он вспоминал: «Когда я был еще офицером, мне по службе надо было съездить в Москву. И вот на вокзале я узнаю’, что отец Иоанн служит обедню в церкви одного из корпусов. Я тотчас поехал туда. Когда я вошел в церковь, обедня уже кончалась. Я прошел в алтарь. В это время отец Иоанн переносил Святые Дары с престола на жертвенник. Поставив чашу, он вдруг подходит ко мне, целует мою руку и, не сказав ничего, отходит опять к престолу. Все присутствующие переглянулись и говорили после, что это означает какое-нибудь событие в моей жизни, и решили, что я буду священником... А теперь видишь, как неисповедимы судьбы Божии: я не только священник, но и монах».

Наконец Павел Иванович утвердился в мысли идти в монастырь, но в какой, куда – здесь была полная неопределенность. В период этих раздумий попался в руки Павлу Ивановичу один духовный журнал, а в нем – статья об Оптиной пустыни и преподобном старце Амвросии. «Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить», – подумал молодой военный и, взяв отпуск, поехал в Оптину.

В конце августа 1889 года Павел Иванович прибыл в благословенную обитель и сразу же направился в Иоанно-Предтеченский скит к преподобному старцу Амвросию. В его келье он нашел, кроме отца Амвросия, еще и отца Анатолия (Зерцалова). Оба они встретили его, как он вспоминал, «очень радостно», а недомогавший отец Амвросий даже встал, оказывая особый почет приехавшему. Здесь же, в «хибарке», и услышал Павел Иванович слова преподобного: «Приезжайте через два года». Дано было и послушание – сделать пожертвования в некоторые храмы.

В 1891 году Павел заболел воспалением легких. Когда по просьбе больного полковника денщик начал читать Евангелие, последовало чудесное видение, во время которого наступило духовное прозрение больного. Он увидел открытыми небеса и содрогнулся весь от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Глубоко проникнут был Павел Иванович сознанием покаяния за всю свою жизнь и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину пустынь. У него открылось духовное зрение. По словам старца Нектария, «из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем».

К удивлению всех, больной быстро поправился. В сентябре 1891 года он получил от отца Амвросия благословение поступать в Оптинский скит. Это было его последнее благословение. И вот тут начались препятствия. Поехал он в Петербург за отставкой, а ему предложили повышение по службе и задерживают отставку. Товарищи смеются над ним, уплата денег задерживается, он не может завершить свои дела, ищет денег взаймы и не находит. Но его выручает старец Варнава из Гефсиманского скита, указывает ему, где достать денег. Люди противятся его уходу из мира, находят ему даже невесту. Только мачеха, заменившая ему родную мать, радовалась и благословила его на иноческий подвиг.

Павел Иванович с Божией помощью преодолел все искушения и выехал в Оптину пустынь, куда явился 24 декабря 1891 года, но старца Амвросия в живых уже не застал. Павлу Ивановичу было тогда 46 лет. По прибытии в обитель он был принят начальником Иоанно-Предтеченского скита преподобным Анатолием (Зерцаловым). Находясь под духовным руководством преподобного Анатолия, послушник Павел составлял жития святых, описания чудотворных икон, писал духовные стихи, статьи о монашестве, старчестве, Иисусовой молитве. 26 марта 1893 года, Великим постом, он был пострижен в рясофор. После кончины преподобного Анатолия духовным отцом инока в 1894 года стал преподобный Иосиф (Литовкин). По его благословению инок Павел до апреля 1902 года служил письмоводителем, вел «Летопись скита», собирал материалы для жизнеописания преподобных Оптинских старцев Макария, Амвросия и Анатолия. В декабре 1900 года во время сильной болезни инок Павел был пострижен в мантию с именем Варсонофий, 29 декабря 1902 года рукоположен в иеродиакона, а 1 января 1903 года рукоположен в сан иеромонаха.

В 1903 году преподобный Варсонофий был назначен помощником старца и одновременно духовником Шамординской женской пустыни и оставался им до начала войны с Японией.

После начала Русско-японской войны преподобный Варсонофий весной 1904 года был направлен в действующую армию, служил при солдатском госпитале, в котором устроил церковь (антиминс привез из Москвы). За усердие в духовном окормлении воинов получил несколько наград, в том числе в мае 1904 года – наперсный крест. После окончания войны 1 ноября 1905 года вернулся в Оптинский скит. В 1907 году отец Варсонофий был возведен в сан игумена и назначен Святейшим Синодом настоятелем Оптинского скита.

К этому времени слава о нем разносится уже по всей России. Ушли в вечные обители святой праведный Иоанн Кронштадтский, преподобный старец Варнава Гефсиманский. Страна приближалась к страшной войне и революции, житейское море уже «воздвизалось напастей бурею», люди утопали в его волнах...

Как в спасительную гавань, стремились они в благословенный Оптинский скит к преподобному Варсонофию за исцелением не только тел, но и истерзанных, истомленных грехом душ, стремились за ответом на вопрос: как жить, чтобы спастись? Старец видел человеческую душу, по молитвам ему открывалось в человеке самое сокровенное. А это давало ему возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни душевные и телесные, изгонять бесов.

Его дар прозорливости особенно проявлялся при совершении им таинства исповеди. С.М. Лопухина рассказывала, как, приехав 16-летней девушкой в Оптину, она попала в «хибарку», где принимал старец. Преподобный Варсонофий увидел ее, позвал в исповедальню и там пересказал всю жизнь, год за годом, проступок за проступком, не только указывая точно даты, когда они были совершены, но также называя и имена людей, с которыми они были связаны.

Старец Варсонофий предсказывал наступление революции и гонений на веру Христову. Он говорил, что, возможно, повторятся гонения и мучения первых христиан. Все монастыри будут закрыты, и это время не за горами. Еще в период расцвета Оптиной старец говорил, что монастырь будет разрушен, а в скиту будет пастись скот.

В 1907 году в Оптину пустынь приехал скромный юноша Николай Беляев, который стал учеником скитоначальника преподобного Варсонофия. Весь свой духовный опыт, все знания, накопленные за годы подвижничества, передавал старец Варсонофий своему любимому ученику, послушнику Николаю. Истинный образец древнего старчества и ученичества являли собой отношения батюшки Варсонофия с его духовным чадом Николаем Беляевым. И замечательным плодом этого удивительного окормления явилось то, что послушник Николай сам стал впоследствии Оптинским старцем – преподобным Никоном, достойным продолжателем и преемником батюшки Варсонофия.

За всё время своей монашеской жизни преподобный Варсонофий покидал Оптину лишь несколько раз – только по послушанию. В 1910 году «за послушание» ездил на станцию Астапово для напутствия умиравшего Л.Н. Толстого. Впоследствии он с глубокой грустью вспоминал: «Не допустили меня к Толстому... Молил врачей, родных, ничего не помогло... Хотя он и Лев был, но не смог разорвать кольцо той цепи, которою сковал его сатана».

В 1912 году преподобного Варсонофия назначают настоятелем Старо-Голутвина Богоявленского монастыря. Смиренно просил он оставить его в скиту для жительства на покое, просил позволить ему остаться хотя бы и в качестве простого послушника. Но, несмотря на великие духовные дарования старца, нашлись недовольные его деятельностью: путем жалоб и доносов он был удален из Оптиной.

Мужественно перенося скорбь от разлуки с любимой Оптиной, старец принимается за благоустройство вверенной ему обители, крайне расстроенной и запущенной. И, как прежде, стекается к преподобному Варсонофию народ за помощью и утешением. И он, сам уже изнемогавший от многочисленных мучительных недугов, принимает всех без отказа, врачует телесные и душевные болезни, наставляет, направляет на тесный и скорбный, но единственно спасительный путь.

Здесь, в Старо-Голутвине, совершается по его молитвам чудо исцеления глухонемого юноши. «Страшная болезнь – следствие тяжкого греха, совершенного юношей в детстве», – поясняет старец его несчастной матери и что-то тихо шепчет на ухо глухонемому. «Батюшка, он же вас не слышит, – растерянно восклицает мать, – он же глухой...» – «Это он тебя не слышит, – отвечает старец, – а меня слышит», – и снова произносит что-то шепотом на самое ухо молодому человеку. Глаза того расширяются от ужаса, и он покорно кивает головой... После исповеди преподобный Варсонофий причащает его, и болезнь оставляет страдальца.

Меньше года управлял старец обителью. С начала 1913 года он заболел и начал быстро слабеть. 22 марта, за неделю до смерти, преподобный Варсонофий пишет прошение митрополиту Московскому Макарию (Невскому, †1926, память 16 февраля), где просит «об увольнении от должности настоятеля Старо-Голутвина монастыря с переводом в число братства скита Оптиной пустыни». Он мечтал закончить свои дни в любезной сердцу Оптиной. Но ему становилось всё хуже. Страдания его во время предсмертной болезни были поистине мученическими. Отказавшись от помощи врача и какой бы то ни было пищи, он говорил: «Оставьте меня, я уже на кресте...» Причащался старец ежедневно.

1 (14) апреля 1913 года он предал свою чистую душу Господу. Согласно определению Святейшего Синода и по благословению митрополита Московского Макария старца похоронили в Оптиной, куда при жизни он стремился всем сердцем. Так старец Варсонофий вернулся в родную Оптину во гробе, но и это послужило немалым утешением братии. Погребен он был рядом со своим духовным отцом и учителем, преподобным Анатолием (Зерцаловым). Святые мощи преподобного старца были обретены 27 июня /10 июля 1998 года и в настоящее время пребывают в храме-усыпальнице в честь Владимирской иконы Божией Матери.

Преподобный Варсонофий обладал всей полнотой даров, присущих Оптинским старцам: прозорливостью, чудотворением, способностью изгонять нечистых духов, исцелять болезни. Его видели на молитве озаренным неземным светом. По смерти своей он несколько раз являлся Оптинским инокам. Яркую характеристику дал ему игумен Иннокентий (Павлов), духовное чадо старца: «Это был гигант духа. Без его совета и благословения и сам настоятель монастыря отец Ксенофонт ничего не делал, а о его духовных качествах… можно судить по краткому выражению из надгробного слова: „Гиганта малыми деревцами не заменишь“».

В 1996 году преподобный Варсонофий был причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни, а в августе 2000 года – Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания. Мощи его покоятся во Владимирском храме Оптиной Пустыни.

14 апреля (1 апреля ст.ст.)2013 г. исполнилось 100 лет со дня преставления преподобного Варсонофия Оптинского.

В «Оптинском патерике» приводятся воспоминания духовных чад преподобного старца Варсонофия и его духовные советы им:

…Продолжая традиции оптинского старчества, он врачевал души людей, "таскал души из ада". По милости Божией ему открывалась жизнь приходящих к нему людей. Помогая верующим вспомнить забытые грехи, осторожно обличая, он учил покаянию, по его молитве люди исцелялись душевно и физически.

Как в спасительную гавань, стремились они в благословенный Оптинский скит к преподобному Варсонофию за исцелением не только телес, но и истерзанных, истомленных грехом душ, стремились за ответом на вопрос: "Как жить, чтобы спастись?". Он видел человеческую душу, и по молитвам ему открывалось в человеке самое сокровенное, а это давало ему возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни, душевные и телесные, изгонять бесов. Его дар прозорливости особенно проявлялся при совершении им Таинства Исповеди. Духовная дочь преподобного Варсонофия рассказывала, как, приехав 26-летней девушкой в Оптину, она попала в хибарку, в которой принимал старец. Преподобный Варсонофий увидел ее и позвал в исповедальню и там пересказал всю жизнь, год за годом, проступок за проступком, не только указывая точно даты, когда они были совершены, но также называя и имена людей, с которыми они были связаны: "Дошли мы до скита, враг всячески отвлекал меня и внушал уйти, но, перекрестившись, я твердо вступила в хибарку... Перекрестилась я там на икону Царицы Небесной и замерла. Вошел батюшка, я стою посреди келлии... Батюшка подошел к Тихвинской и сел...

Подойди поближе.

Я робко подошла.

Стань на коленочки... У нас так принято, мы сидим, а около нас по смирению становятся на коленочки.

Я так прямо и рухнула, не то, что стала... Взял батюшка меня за оба плеча, посмотрел на меня безгранично ласково, как никто никогда не смотрел, и произнес:

Дитя мое милое, дитя мое сладкое, деточка моя драгоценная! Тебе двадцать шесть?

Да, батюшка.

Тебе двадцать шесть, сколько лет тебе было четырнадцать лет тому назад?
Я, секунду подумав, ответила:

Двенадцать.

Верно, и с этого года у тебя есть грехи, которые ты стала скрывать на исповеди. Хочешь, я скажу тебе их?

Скажите, батюшка,- несмело ответила я.

И тогда батюшка начал по годам и даже по месяцам говорить мои грехи так, как будто читал их по раскрытой книге...

Исповедь таким образом шла 25 минут. Я была совершенно уничтожена сознанием своей греховности и сознанием, какой великий человек передо мной.

Как осторожно открывал он мои грехи, как боялся, очевидно, сделать больно и в то же время как властно и сурово обличал в них, а когда видел, что я жестоко страдаю, придвигал ухо свое к моему рту близко-близко, чтобы я только шепнула:

А я ведь в своем самомнении думала, что выделяюсь от людей своей христианской жизнью. Боже, какое ослепление, какая слепота духовная!

Встань, дитя мое!

Я встала, подошла к аналою.

Повторяй за мной: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Откуда эти слова?

Царицы Небесной.

А какая это Царица Небесная? Тихвинская. Повтори за мной молитву...
Когда я наклонила голову, и батюшка, накрыв меня епитрахилью, стал читать разрешительную молитву, я почувствовала, что с меня свалились такие неимоверные тяжести, мне делается так легко и непривычно...

После всего, что Господь открыл мне про тебя, ты захочешь прославлять меня, как святого, этого не должно быть - слышишь? Я человек грешный, ты никому не скажешь... Сокровище ты мое... Помози и спаси тебя Господь!
Много-много раз благословил меня опять батюшка и отпустил...."
Во время бесед с духовными детьми старец Варсонофий говорил:
"Есть разные пути ко спасению. Одних Господь спасает в монастыре, других в миру... Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову - и Христос не оставит вас".

"Верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего, начинает избегать ходить в церковь, сначала старается прийти к службе попозже, а затем и совсем перестает посещать храм Божий.

Ищущие Христа обретают Его, по неложному евангельскому слову: Стучите и отверзется вам, ищите и обрящете [ср.: Мф. 7, 7], в доме Отца Моего обителей много [Ин. 14, 2]. И заметьте, что здесь Господь говорит не только о небесных, но и о земных обителях, и не только о внутренних, но и о внешних".

"Каждую душу ставит Господь в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию - это и есть внешняя обитель. Исполняет же душу покой мира и радования - внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его".

"Не читайте безбожных книг, оставайтесь верными Христу. Если спросят о вере, отвечайте смело. Нельзя научиться исполнять заповеди Божии без труда, и труд этот трехчастичный - молитва, пост и трезвение...."

"Жизнь есть блаженство... Блаженством станет для нас жизнь тогда, когда мы научимся исполнять заповеди Христовы и любить Христа. Тогда радостно будет жить, радостно терпеть находящие скорби, а впереди нас будет сиять неизреченным светом Солнце Правды - Господь... Все евангельские заповеди начинаются словами: Блажени - блажени кротции, блажени милостивии, блажени миротворцы... [ср.: Мф. 5, 3–12]. Отсюда вытекает, как истина, что исполнение заповедей приносит людям высшее счастье".

"Вся жизнь наша есть великая тайна Божия. Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они ничтожны, имеют огромное значение... Нет случайного в жизни, все творится по воле Создателя. Чтобы уподобиться Богу, надо исполнять Его святые заповеди.

Как спастись? Единственно - через смирение: "Господи, во всем-то я грешен, ничего нет у меня доброго, надеюсь только на беспредельное Твое милосердие".

Когда в сердце закроется клапан для восприятия мирских наслаждений, тогда откроется иной клапан для восприятия духовных. Но как стяжать это? Прежде всего миром и любовью к ближним: Любы долготерпит, милосердствует, любы не завидует, любы не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своих, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине... [ср.: 1 Кор. 13, 4–6].

Затем терпением. Кто спасется? - Претерпевший до конца [ср.: Мф. 10, 22; 24, 13; Мк. 13, 13].

Я не хочу сказать, что чтение произведений наших великих писателей было грехом, но есть чтение более полезное и назидательное. Во-первых - чтение Псалтыри... Книга эта, хотя и написана святым царем и пророком Давидом, но по внушению Духа Святого, сам пророк Давид говорит: Язык мой - трость книжника скорописца [Пс. 44, 2].

Затем - жития святых представляют незаменимое чтение, которое так благотворно действует на душу, особенно читаемое на славянском языке...
Посещайте монастыри, особенно в праздники... чтобы отдохнуть душой...."
"Хотя монашеская жизнь и полна скорбями и искушениями, но она же несет с собой и великие утешения, о которых мир не имеет ни малейшего понятия.
Впрочем, как бы не спастись, только бы спастись и достигнуть Царствия Небесного, которого да сподобит нас всех Господь"…

Тропарь, глас 8:

В тебе, отче, известно спасеся еже по образу: / приим бо крест, последовал еси Христу, / и дея учил еси презирати убо плоть, преходит бо, / прилежати же о души, вещи безсмертней. / Темже и со ангелы срадуется, преподобне Варсонофие, дух твой.

(Православный церковный календарь 2013 г. – Изд-во Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2013 – Стр. 2-5; azbyka.ru. Иллюстрации - www.pravoslavie.ru; verapravoslavnaya.ru; days.pravoslavie.ru; www.photosight.ru; ruskline.ru).

(1845−1913 гг.)

5 июля 1845 года в Самаре у купца Ивана Плиханова родился сын, младенца назвали Павлом. Жена Ивана умерла сразу же после родов, поэтому он вынужден был жениться вторично.

Старец Варсонофий рассказывал: «Моя мачеха была глубоко верующей и необычайно доброй женщиной, так что вполне заменила мне мать... Вставала она очень рано, и каждый день бывала со мной у утрени... Любила она и дома молиться. Читает, бывало, акафист, а я распеваю тоненьким голоском на всю квартиру: «Пресвятая Богородице, спаси нас!»

Однажды, когда мне было 6 лет, был такой случай. Мы жили на даче в своём имении под Оренбургом. Наш дом стоял в огромном саду-парке и был охраняем сторожами и собаками, так что проникнуть в парк незаметным постороннему лицу было невозможно.

Однажды мы гуляли с отцом по парку, и вдруг, откуда ни возьмись, перед нами появился какой-то старец. Подойдя к моему отцу, он сказал:

Помни, отец, что дитя в своё время будет таскать души из ада.

Сказав это, он повернулся и исчез. Напрасно потом его везде разыскивали, никто из сторожей не видел его...

Десяти лет я был отдан в гимназию... Потом поступил на службу и поселился в Казани под покров Царицы небесной...

Когда мне было 35 лет, матушка обратилась ко мне:

Что же ты, Павлуша, всё сторонишься женщин, скоро и лета твои выйдут, никто за тебя не пойдёт?

За послушание, я исполнил желание матери... В этот день у одних знакомых давался званный обед. «Ну, - думаю, - с кем мне придётся рядом сидеть, с т м и вступлю в пространный разговор». И вдруг рядом со мной, на обеде, поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завёл со мной беседу о молитве Иисусовой...

Когда же обед кончился, у меня созрело твёрдое решение не жениться.

Господь неисповедимыми путями вёл меня к монашеству. По милости Божией я узнал Оптину и Батюшку Амвросия, благословившего меня поступить в монастырь».

В 1881 году Павел заболел воспалением лёгких. Когда по просьбе больного полковника денщик начал читать Евангелие, последовало чудесное видение, во время которого наступило духовное прозрение Павла. По словам старца Нектария «из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем».

10 февраля 1892 года Павел Иванович был зачислен в число братства Иоанно-Предтеченского скита и одет в подрясник. Каждый вечер в течение трех лет ходил он для бесед к старцам: сначала к старцу Анатолию, а затем к старцу Иосифу.

26 марта 1893 года послушник Павел был пострижен в рясофор, а в декабре 1900 года пострижен в мантию с именем Варсонофия.

29 декабря 1902 года рукоположен в иеродиакона, а 1 января 1903 года был рукоположен в сан иеромонаха...

В 1903 году иеромонах Варсонофий был назначен помощником старца и одновременно духовником Шамординской женской пустыни и оставался им до начала войны с Японией.

В 1904 году отец Варсонофий был послан обслуживать лазарет имени преподобного Серафима Саровского, исповедовать, причащать, соборовать раненых и умирающих солдат. По возвращении после окончания войны в Оптину Пустынь, отец Варсонофий был возведён в сан игумена и назначен святейшим Синодом настоятелем Оптинского скита.

Старец Варсонофий впоследствии напишет: «Все мои действия и желания сводились к одному - охранить святые заветы и установления древних отцев подвижников и великих наших старцев, во всей их Божественной красоте, от различных тлетворных веяний мира сего...»

Продолжая традиции Оптинского старчества, он врачевал души людей, «таскал души из ада». По милости Божией ему открывалась жизнь приходящих к нему людей. Помогая верующим вспомнить забытые грехи, осторожно обличая, он учил покаянию, по его молитве люди исцелялись душевно и физически.

Из воспоминаний духовной дочери старца Варсонофия:

Дошли мы до скита, враг всячески отвлекал меня и внушал уйти, но, перекрестившись, я твёрдо вступила в хибарку... Перекрестилась я там на икону Царицы Небесной и замерла. Вошёл Батюшка, я стою посреди келии... Батюшка подошёл к Тихвинской и сел...

Подойди поближе.

Я робко подошла.

Стань на коленочки... У нас так принято, мы сидим, а около нас по смирению, становятся на коленочки.

Я так прямо и рухнула, не то, что стала... Взял Батюшка меня за оба плеча, посмотрел на меня безгранично ласково, как никто никогда не смотрел, и произнёс:

Дитя моё, милое, дитя моё сладкое, деточка моя драгоценная! Тебе 26?

Да, Батюшка.

Тебе 26, сколько лет тебе было 14 лет тому назад?

Я, секунду подумавши, ответила:

Верно, и с этого года у тебя есть грехи, которые ты стала скрывать на исповеди.

Хочешь, я скажу тебе их?

Скажите Батюшка, - несмело ответила я.

И тогда Батюшка начал по годам и даже по месяцам говорить мои грехи так, как будто читал их по раскрытой книге...

Исповедь, таким образом, шла 25 минут. Я была совершенно уничтожена сознанием своей греховности и сознанием, какой великий человек передо мной.

Как осторожно открывал он мои грехи, как боялся, очевидно, сделать больно и в то же время как властно и сурово обличал в них, а, когда видел, что я жестоко страдаю, придвигал ухо своё к моему рту близко-близко, чтобы я только шепнула:

А я ведь в своём самомнении думала, что выделяюсь от людей своей христианской жизнью. Боже, какое ослепление, какая слепота духовная!

Встань, дитя моё!

Я встала, подошла к аналою.

Повторяй за мной: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей». Откуда эти слова?

Какая икона перед тобой?

Царицы Небесной.

А какая это Царица Небесная? Тихвинская. Повтори за мной молитву...

Когда я наклонила голову, и Батюшка, накрыв меня епитрахилью, стал читать разрешительную молитву, я почувствовала, что с меня свалились такие неимоверные тяжести, мне делается так легко и непривычно...

После всего, что Господь открыл мне про тебя, ты захочешь прославлять меня, как святого, этого не должно быть - слышишь? Я человек грешный, ты никому не скажешь... Сокровище ты моё.., помоги и спаси тебя Господь!

Много - много раз благословил меня опять батюшка и отпустил...

Во время бесед с духовными детьми старец Варсофий говорил:

Есть разные пути ко спасению. Одних Господь спасает в монастыре, других, в миру...

Везде спастись можно, только не оставляйте Спасителя. Цепляйтесь за ризу Христову - и Христос не оставит вас.

Верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб.

Человек, который охладевает к Богу, прежде всего, начинает избегать ходить в церковь, сначала старается прийти к службе попозже, а затем и совсем перестает посещать храм Божий.

Ищущие Христа обретают Его, по неложному евангельскому слову: «Стучите и отверзется вам, ищите и обрящете», «В доме Отца Моего обителей много».

И заметьте, что здесь Господь говорит не только о небесных, но и о земных обителях, и не только о внутренних, но и о внешних.

Каждую душу ставит Господь в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию. Это и есть внешняя обитель, исполняет же душу покой мира и радования − внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его.

Не читайте безбожных книг, оставайтесь верными Христу. Если спросят о вере, отвечайте смело. Нельзя научиться исполнять заповеди Божии без труда, и труд этот трехчастичный - молитва, пост и трезвение...

Жизнь есть блаженство... Блаженством станет для нас жизнь тогда, когда мы научимся исполнять заповеди Христовы и любить Христа. Тогда радостно будет жить, радостно терпеть находящие скорби, а впереди нас будет сиять неизреченным светом Солнце Правды - Господь... Все Евангельские заповеди начинаются словами: Блажени - блажени кротции, блажени милостивыи, блажени миротворцы... Отсюда вытекает, как истина, что исполнение заповедей приносит людям высшее счастье.

Вся жизнь наша есть великая тайна Божия. Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они ничтожны, имеют огромное значение... Нет случайного в жизни, все творится по воле Создателя. Чтобы уподобиться Богу, надо исполнять Его святые заповеди.

Как спастись? Единственно - через смирение. «Господи, во всем-то я грешен, ничего нет у меня доброго, надеюсь только на беспредельное Твое милосердие».

Когда в сердце закроется клапан для восприятия мирских наслаждений, тогда откроется иной клапан для восприятия духовных. Но как стяжать это?

Прежде всего миром и любовью к ближним: «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своих, не обижается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине...»

Затем терпением. Кто спасётся?

Я не хочу сказать, что чтение произведений наших великих писателей было грехом, но есть чтение более полезное и назидательное. Во-первых - чтение Псалтыри... Книга эта, хотя и написана св. царём и пророком Давидом, но по вн шению Духа святого, сам пророк Давид говорит: «Язык мой - трость книжника скорописца».

Затем - «Жития Святых» представляют незаменимое чтение, которое так благотворно действует на душу, особенно читаемое на славянском языке...

Посещайте монастыри, особенно в праздники..., чтобы отдохнуть душой...

Хотя монашеская жизнь и полна скорбями и искушениями, но она же несёт с собой и великие утешения, о которых мир не имеет ни малейшего понятия.

Впрочем, как бы не спастись, только бы спастись и достигнуть Царствия небесного, которого да сподобит нас всех Господь. Аминь.

В 1912 году старца Варсонофия назначают настоятелем Старо-Голутвина Богоявленского монастыря. Несмотря на великие духовные дарования старца, нашлись недовольные его деятельностью: путем жалоб и доносов он был удален из Оптиной. Смиренно просил он оставить его в скиту для жительства на покое, просил позволить ему остаться хотя бы и в качестве простого послушника.

Мужественно перенося скорбь от разлуки с любимой Оптиной, старец принимается за благоустройство вверенной ему обители, крайне расстроенной и запущенной. И как прежде, стекается к старцу Варсонофию народ за помощью и утешением. И как прежде, он, сам уже изнемогающий от многочисленных мучительных недугов, принимает всех без отказа, врачует телесные и душевные недуги, наставляет, направляет на тесный и скорбный, но единственно спасительный путь. Здесь, в Старо-Голутвине, совершается по его молитвам чудо исцеления глухонемого юноши. «Страшная болезнь - следствие тяжкого греха, совершенного юношей в детстве», - поясняет старец его несчастной матери и что-то тихо шепчет на ухо глухонемому. «Батюшка, он же вас не слышит, - растерянно восклицает мать, - он же глухой...» - «Это он тебя не слышит, - отвечает старец - а меня слышит», - и снова произносит что-то шепотом на самое ухо молодому человеку. Глаза того расширяются от ужаса, и он покорно кивает головой... После исповеди старец Варсонофий причащает его, и болезнь оставляет страдальца.

Меньше года управлял старец обителью. Страдания его во время предсмертной болезни были поистине мученическими. Отказавшийся от помощи врача и, какой бы то ни было пищи, он лишь повторял: «Оставьте меня, я уже на кресте»... Причащался старец ежедневно.

Преподобный Варсонофий Оптинский, моли Бога о нас!

«Мы слишком отвлеченно думаем об адских муках, поэтому и забываем о них. В миру совсем не признают их. Диавол всем внушает, что ни диавола, ни адских мук не существует. А святые отцы учат, что обручение геенны, так же как и блаженства, начинается еще на земле. Грешники еще здесь начинают испытывать адские муки, а праведники – блаженство. Только с той разницей, что в будущей жизни и то и другое будет несравненно сильнее… Адские муки несомненно существуют, и эти муки будут вещественны…»

«В настоящее время не только среди мирян, но и среди молодого духовенства начинает распространяться такое убеждение: будто бы вечные муки несовместимы с безпредельным милосердием Божиим, следовательно, муки не вечны. Такое заблуждение происходит от непонимания дела. Вечные муки и вечное блаженство не есть что-нибудь только извне приходящее. Но все это прежде всего внутри самого человека. … Царство Божие внутрь вас есть (Лк.17, 21). Какие чувства насадит в себе человек при жизни, с тем и отойдет в Жизнь Вечную. Больное тело мучается на земле, и чем сильнее болезнь, тем больше мучения. Так и душа, зараженная различными болезнями, начинает жестоко мучиться при переходе в Вечную Жизнь. Неизлечимая телесная болезнь кончается смертью, но как может окончиться душевная болезнь, когда для души нет смерти? Злоба, гнев, раздражительность, блуд и другие душевные недуги – это такие гадины, которые ползут за человеком и в Вечную Жизнь.

…Господь сказал: «Я пришел спасти не праведных, но грешных». Кто здесь разумеется под праведными? Люди, не сознающие своей греховности и все-таки грешные. Но также это сказано про бесов. Ту гордыню, в которой они стоят перед Богом, мы себе даже представить не можем. Мы не можем понять, с какой ненавистью относятся они к Богу. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Почему не сказано, что Бог противится блудникам, или завистливым, или еще каким-либо, а сказано – именно гордым? Потому, что бесовское это свойство. Гордый становится уже как бы сродни бесу…

Преподобный Варсонофий Оптинский

Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): «Дух злобы, распаляемый завистью к роду человеческому, стремится всех совратить с пути правого – и ленивых и нерадивых действительно совращает.

Однажды к некоему подвижнику чувственным образом явился диавол. Подвижник спросил его:

— Зачем вы с такой злобой нападаете на род человеческий?

— А зачем вы занимаете наши вакантные места? – ответил злой дух.

За гордость свою лишились духи злобы райского блаженства, и их места занимают теперь люди за смирение! Оно нас ставит выше сетей диавольских.

«Ангелы – свет монахам, монахи – свет миру»

Иоанн Лествичник

«Есть три пути: замужество, девство и монашество . Каждый путь может привести в Царство Небесное… Я не зову вас в монастырь, при настоящем упадке монашеской жизни иногда легче спастись в миру. У всякого своя дорога, только бы человек искренне искал Бога, стремился к Нему. Конечно, путь монашеский – это путь царский, и кто, поступив в монастырь, будет истинным монахом, сподобится великой награды».

Преподобный Варсонофий Оптинский

Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): «…Я не зову вас ни в монастырь, ни за монастырь – и в миру можно спастись, только Бога не забывайте, но в монастыри идут для достижения высшего совершенства. Правда, здесь больше искушений, но зато дается помощь от Господа, и больше, чем в миру.

Один святой желал узнать, как Господь помогает инокам, и ему было видение. Он видел инока, окруженного сонмом Ангелов с горящими светильниками. Говорят, в миру искушений меньше, но представим себе человека, за которым гонится злодей. Положим, он успел ускользнуть от него, но тот грозит ему издали кулаком со словами: «Смотри, только попадись!» Или идет человек, и на него нападают целой ватагой бандиты, бежать некуда. Но вдруг, откуда ни возьмись, полк солдат, они бросаются на его защиту, и обидчики разбегаются с окровавленными физиономиями. Пожалуй, последний находится в большей безопасности, чем первый, не правда ли? Так и в обители: хотя враг сильнее, но поблизости есть благодатная сила Божия. В монастыре – труды, но и высокие утешения, о которых мир не имеет ни малейшего представления.

«Без веры не спасет не только человек, но и Бог.

…Господь требует от нас, прежде всего, веры : Без веры угодить Богу невозможно… (Евр.11, 6). Сколько бы кто ни делал добрых дел, но если он совершает их не во имя Христово, то они не имеют никакой цены…

…Деточки, берегите святую веру, это неоценимое сокровище, с ним войдете в Царство. Ведь не для малого мы трудимся, а для завоевания Царства, да еще какого – Небесного! Хотим сделаться его гражданами. Вот и я, грешный игумен, с утра до ночи не знаю покоя. Из-за чего? Очень хочется попасть в Царство, а то вдруг, сохрани Бог, в ад попадешь, вся жизнь пойдет на смарку».

Преподобный Варсонофий Оптинский

Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): «Без веры во что-нибудь нельзя ничего сделать. Посмотрите, почему какой-либо человек, ну хоть ваш брат, желает стать врачом. Потому что он верит в медицину. Каждый из ученых верит в свою науку. И так везде и во всем. Точно так же для христианской жизни необходимо верить в Бога, Христа, Евангелие. «Мы не можем верить, — говорят иные, — нет на то доказательств. Иное дело наука, там все доказано». Хорошо, но прежде чем отвергать что-либо, надо исследовать предмет, испытать. Святой Иоанн Богослов прямо говорит, что надо испытывать «дух». Но надо испытывать на практике.

«У преподобного Иоанна Лествичника спросили, есть ли верные признаки, по которым можно узнать, приближается ли душа к Богу или отдаляется от Него. Ведь относительно обыденных предметов есть определенные признаки – хороши они или нет. Когда, например, начинают гнить капуста, мясо, рыба, то легко заметить это, ибо испорченные продукты издают дурной запах, изменяют цвет и вкус, и внешний вид их свидетельствует о порче.

Ну а душа? Ведь она безтелесна и не может издавать дурного запаха или менять свой вид. На этот вопрос святой отец
ответил, что верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь . Сначала старается прийти к службе попозже, а затем и вовсе перестает посещать храм Божий.
В церковь ходите обязательно, и всегда до начала, первым старайтесь прийти. Утреня – одно из самых трудных установлений монастырской жизни, зато и имеет великую силу. Утреня, по словам древних отцев, важнее обедни. За обедней Иисус Христос приносит нам Себя в жертву, а за утреней мы себя приносим Ему в жертву. Это понуждение, эта борьба с плотию и имеет такое значение.

(1845 – 1913)

Оптина пустынь – один из самых ярких светильников православной Руси ХIХ - начала ХХ в. Главной отличительной чертой Оптиной пустыни было старчество. К Оптиной, как к воде живой, как к многоцелебному источнику, стекались люди самых разных сословий. Были тут и крестьяне, и представители высших слоев общества, неграмотные мастеровые и высокообразованные писатели, философы, художники, государственные деятели, люди выдающегося ума и таланта. В своих наставлениях старцы учили народ, как понимать евангельское учение, как врачевать свои душевные немощи. Их наставления были просты, правдивы, чужды всякой искусственности, сердечны, их ответы дышали любовью и спокойствием. Казалось, что старец видит душу приходящего насквозь, видит все болезни души, знает, как помочь, и помогает, утешает.

Благодаря старчеству Оптина пустынь была выдающимся явлением в жизни русского монашества. Но влияние Оптиной не ограничено временем. Духовное наследие старцев, дошедшее до нашего времени, – письма, дневники, наставления. Все это возможность вновь и вновь соприкоснуться с опытом совершенной веры и внутреннего преображения личности, ведущего к евангельскому совершенству.

В ряду имен великих оптинских старцев имя преподобного Варсонофия (Плиханкова) занимает особое место. Он оставил мир в немолодом возрасте, в 46 лет, когда уже сильная седина пробилась в его волосах. По благословению старца Амвросия бывший штабной офицер, полковник, проводивший в миру нравственную жизнь, пришел в Оптинский скит на Рождество Христово 1891 г. Каким же был этот путь?

Преподобный Варсонофий, в миру Павел Иванович Плиханков, родился в 1845 году в Самаре в день памяти преподобного Сергия Радонежского, которого всегда считал своим покровителем. Мать его Наталия скончалась при родах, а сам ребёнок остался жив благодаря таинству Крещения, которое немедленно совершил над ним священник. Отец его происходил из казаков, занимался торговлей.

Дед и прадед мальчика были весьма богаты. Все члены семьи вели благочестивую жизнь глубоко верующих людей, много помогали находившемуся на этой же улице храму Казанской иконы Божией Матери. Семья считала, что их род находится под особым покровительством Казанского образа Божией Матери.

После смерти жены отец маленького Павла женился вторично, и в лице мачехи Господь послал младенцу глубоко верующую, добрейшей души наставницу, которая заменила ему родную мать. Позднее старец вспоминал:

«Моя мачеха была глубоко верующей и необычайно доброй женщиной, так что вполне заменила мне мать. И даже, может быть, родная мать не смогла бы дать мне такого воспитания. Вставала она очень рано и каждый день бывала со мной у утрени, несмотря на мой младенческий возраст.

Раннее утро. Я проснулся, но вставать мне не хочется. Горничная помогает матери умываться, я кутаюсь в одеяльце. Вот мать уже готова.

– Ах, Павел-то еще спит, – говорит она, – подай-ка сюда холодной воды, – обращается она к горничной.

Я моментально высовываюсь из-под одеяла.

– Мамася, а я уже проснулся!

Меня одевают, и я с матерью отправляюсь в церковь. Еще совершенно темно, я по временам проваливаюсь в сугробы и спешу за матерью.

А то любила она дома молиться. Читает, бывало, акафист, а я распеваю тоненьким голоском на всю квартиру:

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

Отец не раз упрекал мать:

– Что ты таскаешь в такую рань, он маленький, устанет.

Но мать всегда отвечала на это:

– Я желаю ему добра. Ты поручил мне его воспитание, а поэтому и предоставь мне поступать, как я нахожу нужным».

Старец позднее говорил: «Как я благодарен теперь моей матери! Когда я поступил в монастырь, то она была еще жива, и я написал ей: «Вот плоды твоего воспитания».

Когда Павлу было года три-четыре, он и с отцом часто ходил в церковь. Старец рассказывал, что много раз, когда он, будучи ребенком, стоял у иконы Божией Матери, ему казалось, что он видел, как Богоматерь смотрит на него с иконы, и улыбается, и манит его. Он подбегал к отцу.

Папа, папа, Она живая!
- Кто, дитя мое?
- Богородица.

Отец не понимал его.

Знаменательный случай произошел с ребенком, когда ему было около шести лет. Старец Варсонофий вспоминал позднее: «Шести лет был я в саду с отцом и перерывал песочек на аллейке. Вдруг по аллейке идет странник. И дивно, как он мог попасть в сад, когда сад окружен большими собаками, которые без лая никого не пропускают. Тихо подошел странник к отцу и, показывая на меня ручкой, говорит: «Помни, отец, это дитя в свое время будет таскать души из ада!» И после этих слов он вышел. Потом мы его нигде не могли найти. И Бог его знает, что это был за странник».

Девяти лет Павлушу зачислили в гимназию. Учился он очень хорошо, много читал, прекрасно знал мировую литературу. Позднее, будучи старцем, он часто говорил о пользе книжных знаний, в первую очередь житий святых. Об учебе в гимназии он вспоминал: «Летом нас переселяли на каникулы в живописное казенное имение... Там была прекрасная березовая аллея... Воспитанники обыкновенно вставали в шесть часов, а я вставал в пять часов, уходил в ту аллею и, стоя меж тех берез, молился. И тогда я молился так, как никогда уже более не молился: то была чистая молитва невинного отрока. Я думаю, что там я себе и выпросил, вымолил у Бога монашество».

Затем была учеба в Оренбургском военном училище, штабные офицерские курсы в Петербурге. Постепенно повышаясь в чинах, он скоро стал начальником мобилизационного отделения, а затем полковником. О поступлении в монастырь он тогда еще не думал, представлял себе монашескую жизнь так: «страшная скука - там только редька, постное масло да поклоны».

Павел Иванович был молодым военным, сослуживцы его прожигали жизнь в развлечениях, но он приходил в своем быту к все большему аскетизму. Комната его напоминала келью монаха простотой убранства, порядком, а также множеством икон и книг. Шли годы. Товарищи его один за другим переженились. Не раз приступали и к нему с предложением завестись семьей. «Подумай, Павлуша, - советовала ему мачеха, - может быть, захочешь жениться, приглядись к барышням, не понравится ли тебе которая из них?»

Однажды за послушание пошел Павел Иванович на большой званый обед, чтобы приглядеться к невестам. «Ну, думаю, - вспоминал старец, - с кем мне придется рядом сесть, с тем и вступлю в пространный разговор». Господь премудро устроил так, что рядом с молодым офицером сел священник, человек высокой ду-ховной жизни, и завел с ним беседу о молитве Иисусо-вой. Павел Иванович так увлекся, слушая его, что совершенно забыл о своем намерении присматриваться к не-вестам. Когда же закончился обед, в сердце молодого человека созрело твердое желание никогда не жениться, о коем он немедленно и сообщил своей доброй мачехе, чем обрадовал ее, ибо она всегда имела тайное желание, чтобы Павел целиком посвятил свою жизнь Господу.

Но мир пока не хотел отпускать его из своих ковар-ных сетей. «Приходилось, – говорил впоследствии ба-тюшка, – делать по службе вечера, приемы... Меня это очень тяготило...».

Военная служба, блестящая карьера. По службе он был на самом блестящем счету, и не за горами был для него генеральский чин. Прямая дорога к стяжанию всех мирских благ. И... отказ от всего. Сослуживцы и знакомые никак не могли понять: что же за «изъян» в стройном, красивом полковнике, весь облик которого так и дышал каким-то удивительным внутренним благородством? Жениться не женится, балов и званых обедов, равно как и прочих светских развлечений, избегает. В театр, бывало, ходил, да и тот бросил. За спиной у Павла Ивановича даже поговаривали порой: «С ума сошел, а какой был человек!..»

Однажды поехал Павел Иванович в оперный театр по приглашению своего военного начальства. Среди развлекательного представления он вдруг почувствовал невыразимую тоску. Позднее он вспоминал: «В душе как будто кто-то говорил: «Ты пришёл в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрёшь, что тогда? Господь сказал: «В чём застану, в том и сужу...» С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрёшь?»

И он ушёл из театра и больше никогда не ходил туда. Прошли годы, и Павлу Ивановичу захотелось узнать, какое число было тогда, чья была память. Он справился и узнал, что была память святителей Гурия и Варсонофия, казанских чудотворцев. И Павел Иванович понял: «Господи, да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра! Какой глубокий смысл в событиях нашей жизни, как она располагается – точно по какому-то особенному таинственному плану».

Были и ещё знаки. Зашёл как-то Павел Иванович в Казанский монастырь на исповедь и узнал случайно, что настоятель монастыря - игумен Варсонофий. Когда Павел Иванович заметил, что это имя трудное на слух, ему ответили: «Чем же трудное? Для нас привычное... Ведь в нашем монастыре почивают мощи святителя Варсонофия и архиепископа Гурия...» С этого дня Павел Иванович стал часто молиться у мощей казанского чудотворца, испрашивая у него покровительства себе: «Святителю отче Варсонофие, моли Бога о мне!» Посещая этот монастырь, он невольно обратил внимание на его бедность и стал помогать: купил лампадку, киот на большую икону, ещё что-то... «И так полюбил всё в этом монастыре! Воистину: где будет сокровище ваше, тут будет и сердце ваше».

«Много лет прошло после того. Я был уже в монастыре, готовился к постригу. Вдруг опасно заболел. Все отчаялись в моем выздоровлении, решили поскорее совершить пострижение. Помню, наклонившись надо мной, спрашивают: «Какое хочешь получить имя?» Я с трудом едва мог ответить: «Все равно». Слышу, при пострижении именуют меня Варсонофием. Следовательно, и здесь святитель не оставил меня, но пожелал быть моим покровителем».

Теперь сослуживцы уже не звали Павла Ивановича ни на пирушки, ни в театр. Зато у него появились маленькие друзья. Денщик Павла Ивановича, Александр, доброй души человек, помогал ему найти бедных детей, которые жили в хижинах и подвалах. Впоследствии старец рассказывал: «Я очень любил устраивать детские пиры. Эти пиры доставляли одинаково и мне и детям радость... А так же я им рассказывал о чем-нибудь полезном для души, из житий святых или вообще о чём-нибудь духовном. Все слушают с удовольствием и вниманием. Иногда же для большей назидательности я приглашал с собой кого-либо из монахов или иеромонахов и предоставлял ему говорить, что производило еще большее впечатление... Перед нами поляна, за ней река, а за рекой Казань со своим чудным расположением домов, садов и храмов... И хорошо мне тогда бывало, сколько радости - и чистой радости - испытывал я тогда и сколько благих семян было брошено тогда в эти детские восприимчивые души!»

В Москве Павел Иванович встретился со святым праведным отцом Иоанном Кронштадтским. Эта судьбоносная встреча запомнилась ему на всю жизнь, позднее он напишет: «Когда я был ещё офицером, мне по службе надо было съездить в Москву. И вот на вокзале я узнаю, что отец Иоанн служит обедню в церкви одного из корпусов. Я тотчас поехал туда. Когда я вошёл в церковь, обедня уже кончалась. Я прошёл в алтарь. В это время отец Иоанн переносил Святые Дары с престола на жертвенник. Поставив Чашу, он, вдруг, подходит ко мне, целует мою руку и, не сказав ничего, отходит опять к престолу. Все присутствующие переглянулись и говорили после, что это означает какое-нибудь событие в моей жизни, и решили, что я буду священником... А теперь видишь, как неисповедимы судьбы Божии: я не только священник, но и монах».

Наконец утвердился Павел Иванович в мысли идти в монастырь, но в какой, куда - здесь была полная неопределенность. Однажды, явившись в штаб с докладом, увидел он на одном из столов духовный журнал, в котором оказалась статья об Оптиной пустыни и о старце Амвросии. Павел Иванович тут же сел, прочитал ее и как-то сразу решил ехать в Оптину пустынь.

В конце августа 1889 г. Павел Иванович Плиханков в белом кителе с полковничьими погонами прибыл в благословенную обитель и сразу же направился в Иоанно-Предтеченский скит к преподобному старцу Амвросию.

Вид военного никого здесь не удивил: бывали в Оптиной и верующие военные. Но этот офицер все же был особенным. Это почувствовала бывшая тогда в келлии старца Амвросия блаженная мать Параскева. Еще не видя Павла Ивановича (он только подъезжал к гос-тинице), она сказала: «Павел Иванович приехал!» – «Слава Богу», – спокойно ответил о. Амвросий. Оба они духом знали, что приехал будущий старец. Павел Иванович сказал старцу, что имеет желание поступить в монастырь. Старец сказал: «Искус должен продолжаться еще два года, а после приезжайте ко мне, я вас приму».

О. Амвросий предложил ему до Рождественского поста поговеть четыре раза и сделать пожертвования в некоторые храмы. Перед отъездом Павел Иванович еще раз побывал в скиту. Он полюбился ему, тихий, цветущий, как сад. Все трогало здесь - и негромкий, пустынный звон колоколов, и умилительность службы в храме в честь Собора Иоанна Предтечи, торжественность старинных напевов, молчание векового бора вокруг…

Возвратившись в Казань, Павел Иванович оставил дорогую квартиру, продал обстановку и переехал на житье в меблированные комнаты, устроившись там почти по-монашески. Он взял к себе на воспитание двенадцатилетнего отрока - сына коридорного служителя. Этот отрок через несколько лет поступил в монастырь.

В 1881 г. Павел заболел воспалением легких. Когда по просьбе больного денщик начал читать Евангелие, последовало чудесное видение, во время которого наступило духовное прозрение больного. Он увидел открытыми небеса и содрогнулся весь от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Глубоко проникнут был Павел Иванович сознанием покаяния за всю свою жизнь и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину пустынь. У него открылось духовное зрение. По словам старца Нектария, « из блестящего военного в одну ночь по соизволению Божиему он стал старцем».

К удивлению всех больной стал быстро поправляться, а по выздоровлении поехал в Оптину. Преподобный Амвросий велел ему покончить все дела в три месяца, сказав, что, если он не приедет к сроку, то погибнет.

И вот тут начались препятствия. Поехал он в Петербург за отставкой, а ему предложили более блестящее положение и задерживали отставку. Товарищи смеются над ним, уплата денег задерживается, он не может завершить свои дела, ищет денег взаймы и не находит. Но его выручает старец Варнава из Гефсиманского скита, указывает ему, где достать денег, и тоже торопит исполнить Божие повеление. Люди противятся его уходу из мира, находят ему даже невесту. Только мачеха, заменившая ему родную мать, радовалась и благословила его на иноческий подвиг.

С Божией помощью полковник Плиханков преодолел все препятствия и явился в Оптину пустынь в последний день своего трехмесячного срока. Старец Амвросий лежал в гробу в церкви, и Павел Иванович приник к его гробу.

Десятого февраля 1892 г. он был зачислен в число братства Иоанно-Предтеченского скита и одет в подрясник. Находясь под духовным руководством старца Анатолия (Зерцалова), послушник Павел составлял жития святых, описания чудотворных икон, писал духовные стихи, статьи о монашестве, старчестве, Иисусовой молитве. После кончины преподобного Анатолия духовным отцом инока в 1894 г. стал старец Иосиф (Литовкин). По его благословению инок Павел до апреля 1902 г. служил письмоводителем, вел «Летопись скита», собирал материалы для жизнеописания преподобных Оптинских старцев Макария, Амвросия и Анатолия. Во многом основываясь на записях отца Варсонофия, схиархимандрит Агапит (Беловидов) впоследствии составил жизнеописания старцев Амвросия и Макария.

Подобно многим, ставшим на путь монашеской жиз-ни, он нес многоразличные скорби. «Когда я был рясо-форным послушником, - вспоминал старец, - я терпел много гонений, и до того скорбел, что даже приходил к мысли оставить скит. Но я сказал себе: лучше умру, а не уйду – все, все буду терпеть». Это были годы его ду-ховного возмужания, постепенного возрастания в нем богодухновенного пастыря стада Христова.

Духовником отца Варсонофия стал преподобный старец Нектарий, с которым у отца Варсонофия всегда сохранялось глубокое взаимопонимание.

И вот когда в тишине уединенной келлии подвиж-ник вошел в «меру возраста духовного», Господь поста-вил его на служение обители и православному народу.

Послушник Павел был пострижен в рясофор 26 мар-та 1893 г., а в декабре 1900 г., во время, как тогда казалось, неизлечимой болезни, его келейно постригли в мантию с именем Варсонофий.

Через два года, 29 декабря 1902 г., отца Варсоно-фия рукоположили в иеродиакона, а 1 января 1903 г. - в иеромонаха. В этом же году указом Калужской консистории иеромонах Варсонофий стал помощником скитоначальника, духовником скита, а также духовником Шамординской обители.

В 1904 г., ког-да началась Русско-японская война, иеромонах Варсоно-фий был отправлен на фронт в качестве священника при лазарете, ему было уже 59 лет. Тяжело было батюшке оставлять любимый благословенный скит и возвращаться в шум-ную военную среду, которую он когда-то покинул. С честью нес преподобный Варсонофий свое послу-шание на фронте, за что в мае 1904 г. был награж-ден наперстным крестом.

По возвращении после окончания войны в Оптину пустынь, в 1907 г., отец Варсонофий был возведен в сан игумена и назначен Святейшим Синодом настоятелем Оптинского скита вместо тяжело болевшего отца Иосифа. Не искал и не желал старец сего, даже наоборот, не решался принять на себя это многотрудное бремя, понимая, что придется расстать-ся с тишиной и безмолвием своей смиренной келлии... И только по долгу монашескому, за святое послушание принял он на себя этот тяжелый крест.

Старец Иосиф был уже так слаб, что не выходил из келлии. Конечно, дела скитские - хозяйственные - оказались несколько запущенными. «Когда я принимал настоятельство от отца Иосифа, - вспоминал отец Варсонофий, - то он вручил мне сто рублей денег, с которых пятьдесят четыре рубля велел заплатить одному козельскому торговцу, у которого он брал для скита рыбу и другие припасы. Следовательно, осталось сорок шесть рублей на содержание скита. Сначала приходило на ум, как я на такие средства буду содержать скит, но затем я успокоился, положившись на волю Божию. Ведь скит-то не мой, а Иоанна Крестителя, он нас и прокормит, чего мне смущаться. И действительно, Иоанн Креститель не оставил скит. Мы ни в чем не нуждались. Рекой полились пожертвования».

Он умолчал, однако, о первом пожертвовании, внесенном в скитскую казну, - собственных сбережениях - всего шестьдесят тысяч. Новый скитоначальник твёрдой рукой уплатил долги, отремонтировал скит, обновил ризницу, устроил библиотеку. Он умел со строгостью соединять нежно-любовное отношение к скитской братии, был полон забот о них. Конечно, теперь вовсе не стало у него покоя. Часто припоминал он сказанное старцем Амвросием: «Монаху простому нужен терпения воз, а настоятелю - целый обоз».

С кончиной праведного Иоанна Кронштадтского и старца Варнавы Гефсиманского приток богомольцев в Оптину особенно увеличился. Ежедневно принимал преподобный старец Варсонофий для духовных бесед лиц самых разных сословий, отвечал на множество приходящих к нему писем...

Слава о нем шла по всей России и, как в спасительную гавань стремились люди в благословенный Оптинский скит к преподобному Варсонофию «за исцелением не только телес, но и истерзанных, истомленных грехом душ, стремились за ответом на вопрос: как жить, чтобы спастись?

Преподобный Варсонофий нес свое служение в особый период русской истории - предреволюционный, время крайнего оскудения веры. Особенно восприимчивыми к новым учениям оказывались молодые люди, которые горячо включались в поиски «смысла жизни без Христа» и за очень короткое время, теряя веру, оказывались во мраке, многие задумывались о самоубийстве. «Теперь все ценится на деньги, и кому нужна моя бедная голова, запутавшаяся в мыслях, учениях, моя душа, плачущая по чему-то, ей самой непонятному?» – с таким настроением (таким знакомым современному человеку!) оказалась в Оптиной будущая послушница Е. Шамонина, одна из тех, кто оставил нам свои воспоминания о преподобном. «Почти насильно добрые люди послали меня в Оптину», –-писала она.

Разными путями люди оказывались в монастырском скиту, но встреча со старцем для каждого из них становилась чудом: немногими словами, своей молитвой, самим своим обликом измученных, запутавшихся, во всем разуверившихся людей старец направлял к покаянию, к примирению с Богом. Для многих эти встречи в прямом смысле стали судьбоносными: они изменялись сами и меняли свою жизнь. Становясь духовными чадами отца Варсонофия, несколько раз в год они приезжали в монастырь к батюшке на исповедь, причащались здесь Святых Христовых Таин. Как правило, по вечерам говеющие собирались в келье старца для беседы. Вот как вспоминает об этих встречах одна из участниц: «Взяв для начала какой-нибудь текст из Священного Писания, или выдержку из какой-нибудь книги, или даже стихотворение мирского писателя, батюшка вел тихую речь все о том же, о едином на потребу, о спасении бедной человеческой души, о Царствии Небесном, о борьбе с врагами нашего спасения. Теплится лампада пред образом Спасителя, моленная погружена в полумрак, из окна веет свежестью и благоуханием, а звук голоса батюшки так и идет прямо в душу, будя ее, ободряя, освежая. Хорошо зная души своих слушательниц, батюшка умел в своей беседе незаметно для других касаться того, что наболело то у одной, то у другой. И каждой казалось, что беседа батюшки была обращена именно к ней. Старец видел человеческую душу, и по молитвам ему открывалось в человеке самое сокровенное, а это давало возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни душевные и телесные, изгонять бесов». Сам изнемогающий от многочисленных мучительных недугов, он принимал всех без отказа, врачевал, наставлял, направляя на тесный и скорбный, но единственно спасительный путь.

Игумен Иннокентий так говорит о нем: «Это был замечательный старец, имевший дар прозорливости, какую я сам на себе испытал, когда он принимал меня в монастырь и первый раз исповедывал. Я онемел от ужаса, видя перед собой не обыкновенного человека, а ангела во плоти, который читает мои со-кровенные мысли, напоминает факты, которые я забыл, лица и про-чее. Я был одержим неземным страхом. Он меня ободрил и сказал: «Не бойся, это не я, грешный Варсонофий, а Бог мне открыл о тебе. При моей жизни никому не говори о том, что сейчас испытываешь, а после моей смерти можешь говорить».

Многие видели старцев, озаренных светом при их молитве. Ви-дели и старца Варсонофия как бы в пламени во время Божественной литургии. «Однажды я присутствовала при служении отцом Варсонофием литургии, - вспоминала монахиня Алек-сандра. - В этот раз мне пришлось увидеть и испытать нечто неописуемое. Батюшка был просветлен ярким светом. Он сам был как бы средоточием этого огня и испускал лучи. Лучом исходившего от него света было озарено лицо служившего с ним диакона».

Одному из обращавшихся к нему преподобный гово-рил: «Старцев называют прозорливцами, указывая тем, что они могут видеть будущее: да, великая благодать дается старчеству, – это дар рассуждения. Это есть наи-величайший дар, даваемый Богом человеку. У них, кро-ме физических очей, имеются еще очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая. Прежде чем человек подумает, прежде чем возникнет у него мысль, они видят ее духовными очами, даже видят причину возникновения такой мысли. И от них не сокрыто ни-чего. Ты живешь в Петербурге и думаешь, что я не ви-жу тебя. Когда я захочу, я увижу все, что ты думаешь и делаешь...»

Предсказывал старец Варсонофий о наступлении ре-волюции и гонениях на веру Христову. Он говорил, что, возможно, повторятся гонения и мучения первых христиан. Все монастыри будут закрыты, и это время не за горами... Еще в период расцвета Оптиной старец говорил, что монастырь будет разрушен, а в скиту будет пастись скот.

В 1907 г. приехал в Оптину пустынь скромный юноша Николай Беляев, будущий преподобный старец Никон. Скитоначальник преподобный Варсонофий, свет-лый, величественный, с головой, покрытой белыми се-ребристыми волосами, с тихой улыбкой, по-отечески тепло приветствовал его. Опытный в духовной жизни седовласый старец и девятнадцатилетний молодой че-ловек после первых же бесед почувствовали глубокое духовное родство. Они, столь разные по возрасту и развитию, понимали друг друга с полуслова. Незримые духовные нити между ними все более и более укрепля-лись, образовав прочную привязанность. Прозорливый старец явно видел это с первых же дней их знакомства: «Наши сердца настроены на один лад, - услышал от не-го однажды послушник Николай, - они звучат в один тон».

Весь свой духовный опыт, все знания, накопленные за годы подвижничества, передавал старец Варсонофий своему любимому ученику, послушнику Николаю, как достойному принять и сохранить этот дар. Особенно укреплял батюшка послушника Николая в стремлении к стяжанию непрестанной молитвы: «Путь молитвы Иисусовой есть путь кратчайший, самый удоб-ный. Но не ропщи, ибо всякий, идущий этим путем, ис-пытывает скорби. Раз решился идти этим путем, пошел, то не ропщи, если встретятся трудности, скорби - нуж-но терпеть...»

И еще старец Варсонофий любил повторять: «Нам более всего должно приобретать смирение: смиряться, смиряться. Есть смирение - все есть, нет смирения - ничего нет».

Истинный об-разец древнего старчества и ученичества являли собой отношения батюшки Варсонофия с его духовным ча-дом Николаем Беляевым. И замечательным плодом этого удивительного окормления явилось то, что послушник Николай сам стал впоследствии духовным старцем - преподобным Никоном, достойным продолжателем и преемником своего старца...

В июле 1910 г. здоровье преподобного Варсоно-фия резко ухудшилось, ему стало так плохо, что его по-стригли келейно в великую схиму. «Схима - это край: или смерть, или выздоровление... Я чувствую, что схима меня подняла. Мне надлежало умереть, но дана отсрочка», - говорил батюшка иноку Николаю Беляеву.

Ученика старца Николая (Беляева) потрясли слова старца, который по глубочайшему смирению говорил об ошибках в своей жизни и о том, что не хватило ему времени на покаяние: «Я умирал и по чьим-то молитвам воскрес. Думал, что уже не встану... Значит, не сегодня - завтра конец, и придется предстать престолу Божию... С чем явлюсь? Что буду отвечать? Оглянулся назад - здесь пробел, здесь промах, то не кончено, это не сделано - одни ошибки. Страшно! Ну да вот, видимо, смилостивился Бог, оставил еще время на покаяние».

Отец Николай вспоминал: «Жутко было слышать эти речи: если батюшка, оглянувшись на свою жизнь, видел в ней одни промахи и ошибки, то, что увидели бы мы в прошлом, если только получили бы надлежащую остроту зрения?»

Оптину за все время своей монашеской жизни преподобный Варсонофий покидал лишь несколько раз - только по послушанию. В 1910 г., также за послушание, ездил на станцию Астапово для напутствия умиравшего Льва Толстого. Ранее старец говорил в беседе с чадами: «Великое зло - это толстовское учение, сколько оно губит молодых душ. Раньше, Толстой, действительно был светочем в литературе, но впоследствии его фонарь погас, и он очутился во тьме, и как слепой он забрёл в болото, где завяз и погиб».

Впоследствии отец Варсонофий с глубокой грустью вспоминал: «Не допустили меня к Толстому... Молил врачей, родных, ничего не помогло... Конечно, Толстой теперь на Страшном Суде безответен; и митрополит прислал ему телеграмму, которую ему даже не передали. Церковью было сделано все для его спасения, но он не захотел спастись - и погиб. А когда-то он был благочестивым человеком, но, видно, это благочестие было только внешним… Хотя он и Лев был, но не смог разорвать кольцо той цепи, которою сковал его сатана». Старцу всегда было трудно рассказывать об этом, он очень волновался.

В 1912 г. преподобного Варсонофия назначают настоятелем Старо-Голутвина Богоявленского монастыря близ города Коломны с возведением его в сан архимандрита. Смиренно просил он оставить его в скиту для жительства на покое, просил позволить ему остаться хотя бы и в качестве простого послушника. Но, несмотря на великие духовные дарования старца, нашлись недовольные его деятельностью: путем жалоб и доносов он был удален из Оптиной.

Сборы старца, не имевшего почти никакого имущества, были недолгими. Он говорил духовным чадам: «Немного вещей беру я с собою: образа все остаются, а из картин возьму только портрет великого старца и духовного благодетеля моего отца Анатолия и батюшку отца Амвросия. Остальное останется так, как было». Со слезами, коленопреклоненно прощалась Оптина со своим старцем...

В апреле того же года преподобный Варсонофий прибыл в Москву. Весть о приезде старца облетела весь город. Народ сразу же окружил его, каждый почи-тал за счастье получить старческое благословение.

5 апреля 1912 г. на литургии в Богоявленском мо-настыре владыка Трифон (Туркестанов) возвел преподобного Варсо-нофия в сан архимандрита. «Как под терновый венец приклонил я главу свою под золотую митру», - вспоминал перед смертью старец.

Уже на следующий день схиархимандрит Варсоно-фий прибыл в Коломну, в древний Свято-Голутвин монастырь, настоятелем которого ему пришлось быть в последний год своей жизни.

Мужественно перенося скорбь разлуки с любимой Оптиной, преподобный принялся за благоустройство вверенной ему обители.

Отец Василий Шустин, приехавший вместе со старцем, вспоминал о том, какие изменения произвел схиархимандрит Варсонофий в этом запущенном монастыре: «Большие реформы произвел батюшка и во внутреннем строении монастыря. Установил обязательное посещение церковных служб и сам являлся примером. Раньше и в трапезную не все ходили, а иеромонахи и не заглядывали, имели при кельях свои кухни. Эконом имел повара. Батюшка же запретил готовить что-либо на дому, и должны были все есть общую пищу и в определенное время. Когда батюшка пришел по звону в трапезную, все простые монахи удивились, что он так близок к ним. Пища была невозможная. Щи были из прелой капусты и рыбы с запахом. Эконом не пришел в трапезную, но батюшка послал за ним послушника и заставил его есть обед из тех продуктов, которые тот покупал. Эконом отворачивался, а батюшка его уличал. Недаром эконом носил шелковые рясы, и в его комнате можно было увидеть золотых рыбок. «Как можно, - говорил батюшка, - давать такую пищу...» Сразу весь дух монастыря переменился. Батюшка позаботился об одежде и пище монахов, и они, увидев такое отеческое отношение настоятеля, не чуждались его, но приходили с любовью и доверием, открывали ему свои души, а он начал их врачевать... Батюшка приучил монахов обители к исполнению устава и безропотному несению послушаний. Через два месяца монастырь стал неузнаваемым».

Очень скоро в Коломне и во всей округе прошел слух о появлении в монастыре великого старца. Необыкновенно большое, непривычное для Старо-Голутвина число людей хлынуло в монастырь. Потекли и пожертвования, которые позволили сделать капитальный ремонт всей обители, - она была вычищена, покрашена, поправлена. Недомогая и все более теряя силы, старец вел переписку с духовными чадами, а с обеда до позднего вечера принимал посетителей.

В Старо-Голутвином монастыре совершилось по его молитвам чудо исцеления глухонемого юноши. «Страшная болезнь - следствие тяжкого греха, совер-шенного юношей в детстве», - поясняет преподобный его несчастной матери и что-то тихо шепчет на ухо глухонемому. «Батюшка, он же вас не слышит, - растерян-но восклицает мать, - он же глухой...» - «Это он тебя не слышит», - и снова произносит что-то шепотом на са-мое ухо молодому человеку. Глаза юноши расширяются от ужаса, и он покорно кивает головой... После исповеди преподобный Варсонофий причащает его, и болезнь оставляет страдальца...

Около года управлял старец обителью. Ему было шестьдесят восемь лет, но организм его был подточен скорбями, многочисленными трудами и заботами.

С самого начала 1913 г. старец начал быстро слабеть... В начале февраля батюшка, несмотря на слабость свою, предпринял поездку в Москву по делам обители. В Москве вдруг почувствовал себя так плохо, что быстро поспешил возвратиться в Голутвин.

Двадцать второго марта, за неделю до смерти, старец пишет прошение митрополиту Московскому Макарию, где просит «об увольнении от должности настоятеля Старо-Голутвина монастыря, с переводом в число братства скита Оптиной пустыни». Он мечтал закончить свои дни в любезной сердцу Оптиной.

Но ему становилось все хуже. Страдания старца во время предсмертной болезни были поистине мученическими. Отец Феодосий вспоминал: «Громадная опухоль у горла, появившаяся недели за полторы до смерти, очень препятствовала дыханию. Батюшка часто поименно призывал, кроме святых угодников Божиих и Божией Матери, к Которой имел детскую любовь, также и всех Оптинских старцев». Понимая, что это конец, отец Варсонофий отказался от помощи врача и какой бы то ни было пищи, он лишь повторял: «Оставьте меня, я уже на кресте...» Причащался старец ежедневно. Утром, первого (четырнадцатого) апреля, Батюшка тихо вздохнул и почил. Лицо его, по словам келейников, приняло выражение необыкновенной кротости, смирения и радости.

Святейший Синод и митрополит Московский Макарий благословили похоронить старца в Оптиной, куда при жизни он стремился всем сердцем. Гроб был поставлен в металлический ящик и в траурном вагоне двинулся к Оптиной. Огромное количество людей провожали Батюшку, панихиды служились беспрерывно.

Духовное чадо старца монахиня Елена (Шамонина) вспоминала: «Когда дроги с гробом старца, сопровождаемые множеством народа, несущего хоругви, крест и иконы, появились у переправы через Жиздру, громче раздался погребальный звон с Оптинской колокольни. На монастырском берегу была вся братия... а также множество народа. И вот две процессии соединились. Зрелище было настолько трогательное, насколько и величественное. Невозможно словами изобразить чувств, овладевших присутствующими при сей необычной встрече. Плакали братия, рыдали богомольцы, едва выговаривал в слезах литийные возгласы отец скитоначальник Феодосий... Около двух часов дня процессия вошла в святые врата обители. Вот как вернулся отец Варсонофий в родную Оптину! Пусть и во гробе - такова была воля Божия, - но вот он здесь, и это служило «немалым утешением братии», как отметили оптинцы.

Гроб был поставлен в Казанский собор, и там отслужили всенощное бдение, а наутро литургию. По окончании литургии началась последняя панихида перед погребением старца. Похоронен был преподобный Варсонофий рядом со своим духовным отцом и учителем преподобным Анатолием Старшим (Зерцаловым).

После кончины преподобный Варсонофий являлся многим оптинским монахам. В «Летописи скита» 12 ноября 1913 г. записано: «Скитский уставщик иеромонах Кукша видел на днях во сне почившего старца схиархимандрита Варсонофия, который, подойдя к нему в храме, попросил, чтобы после литургии пропели: «Под Твою милость...» По окончании обедни отец Кукша спросил старца, понравилось ли ему пение. «Да, - ответил батюшка, - и вы всегда так делайте». По этому случаю по распоряжению скитоначальника отца Феодосия в скиту введено вышеназначенное пение». Это правило свято соблюдается и поныне.

Преподобный старец Варсонофий в сонме ве-ликих старцев Оптиной пустыни предстоит пред Пре-столом Господа Вседержителя и своими святыми мо-литвами хранит эту обитель, и все российское монаше-ство, и всех нас, с верою обращающихся к нему.

Преподобне отче Варсонофие, моли Бога о нас!

Из духовных бесед старца Варсонофия:

О смирении

И о. Макарий, и о. Амвросий, и о. Моисей, и все наши старцы всегда говорили: «смиряться, смиряться». Подобно тому, как Иоанн Богослов под конец своей жизни только и говорил: «Чадца, любите друг друга», - так и наши старцы твердили: «Смиряться». Это две добродетели: любовь и смирение как бы обуславливают одна другую, равно как теплота и свет.

Что же остается делать нам, грешным? Как спастись? Единственно через смирение: Господи, во всем-то я грешен, ничего нет у меня доброго, надеюсь только на Твое милосердие!

Мы - сущие банкроты перед Господом, но за смирение Он не отринет нас. И, действительно, лучше, имея грехи, так и считать себя великими грешниками, чем, имея какие-нибудь добрые дела, надмеваться ими, считая себя праведными.

О молитве

Однажды один послушник спрашивал батюшку Макария, отчего это в монастыре заставляют много молиться? Вместо ответа батюшка зажал ему нос и рот рукою. Тот с трудом высвободился.

Что ты отбиваешься? - спросил о. Макарий, - разве не можешь некоторое время не дышать?

Батюшка, я чуть не задохся!

Вот видишь, - заметил тогда батюшка, - молитва есть дыхание души. Ты и непродолжительное время не мог не дышать, так как тело этого требует, иначе оно умрет, так и душа нуждается в дыхании, т.е. в молитве, в противном случае она умрет духовно.

Молитва, пост и бдение делают нас победителями врагов нашего спасения. Молитва - самый тяжелый из этих трудов

Поминать в молитвах непрославленных подвижников - это великое дело. Не столько они нуждаются в наших молитвах, сколько мы в их молитвах. Но если мы за них молимся, то они сейчас же отплачивают нам тем же.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную» - должна взывать ко Господу каждая верующая душа, Господь ждет, что мы призовем Его, и радуется этому призыванию. Творящий Иисусову молитву непременно спасется, Господь не попустит ему погибнуть. Он готов помочь всякому, и если мы иногда замечаем, что Господь как будто оставляет нас, то причина этого кроется в самом же человеке.

Вам при ваших занятиях учебных или иных невозможно всю жизнь наполнять Иисусовой молитвой, но каждая из вас проходит кто 20, кто 50, а кто и 100 молитв в день. Каждая по силе своей навыкает ей. Пусть одна преуспела на дюйм, другая на аршин, третья - на сажень, а иная, может быть, на версту ушла вперед, важно, что хоть на дюйм-то ушла, и слава Бога за все.

Когда у вас бывают какие-либо мечтания, то вы сами им не противоречьте и не отгоняйте, а просто возьмите, да в них «камнем», а камень есть Имя Христово, Иисусова молитва.

Если молитва иногда бывает невнимательная, рассеянная - унывать не надо. Во время молитвы и уста наши освящаются именем Господа Иисуса Христа.

Если плохо живешь, то тебя никто и не трогает, а когда начинаешь жить хорошо, сразу скорби и искушения.

Храм Божий

Верный признак омертвения души есть уклонение от церковных служб. Человек, который охладевает к Богу, прежде всего начинает избегать ходить в церковь, сначала старается прийти к службе попозже, а затем и совсем перестает посещать храм Божий.

Посещайте чаще храм Божий, особенно в скорби: хорошо встать в каком-нибудь темном уголке, помолиться и поплакать от души. И утешит Господь, непременно утешит. И скажешь: «Господи, а я-то думал, что и выхода нет из моего тяжкого положения, но Ты, Господи, помог мне!» Тесен и прискорбен путь, вводящий в жизнь вечную.

Внешняя и внутренняя обитель

Каждую душу ставит Господь в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию, это и есть внешняя обитель. Исполняет же душу покой мира и радования - внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его.

Заповеди Божии

«Жизнь есть блаженство... Блаженством станет для нас жизнь тогда, когда мы научимся исполнять заповеди Христовы и любить Христа. Тогда радостно будет жить, радостно терпеть находящие скорби, а впереди нас будет сиять неизреченным светом Солнце Правды - Господь... Все евангельские заповеди начинаются словами: «Блажени – блажени кротции, блажени милостивии, блажени миротворцы... [ср.: Мф. 5, 3-12]. Отсюда вытекает, как истина, что исполнение заповедей приносит людям высшее счастье».

Вся жизнь наша есть великая тайна Божия. Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они ничтожны, имеют огромное значение... Нет случайного в жизни, все творится по воле Создателя. Чтобы уподобиться Богу, надо исполнять Его святые заповеди.

Не читайте безбожных книг, оставайтесь верными Христу. Если спросят о вере, отвечайте смело. Нельзя научиться исполнять заповеди Божии без труда, и труд этот трехчастичный - молитва, пост и трезвение...

О вере

В отношениях ученика к старцу главное - вера ученика. Если спрашивают старца с верой, то Господь по вере спрашивающего и открывает ученику Свою волю.

О скорбях

Когда беспокоят помыслы страха о предстоящих скорбях, то не надо входить в разговор с ними, а просто говорить: «Да будет воля Божия». Это очень успокаивает...

Много назидательного дает нам и окружающая нас природа. Все знают растение подсолнечник. Свою желтую головку он всегда обращает к солнцу, тянется к нему, откуда и получил свое название. Но случается, что подсолнечник перестает поворачиваться к солнцу, тогда опытные в этом деле люди говорят: «Он начал портиться, в нем завелся червь; надо срезать его». Душа, алчущая оправдания Божия, подобно подсолнечнику, стремится, тянется к Богу - Источнику света, если же она перестала искать Его, следовательно, такая душа гибнет. Необходимо в этой жизни ощутить Христа; кто не узрел Его здесь, тот никогда не увидит и там, в будущей жизни. Но как увидеть Христа? Путь к этому - возможно непрестанная молитва Иисусова, которая способна вселить Христа в души наши.

Использованные источники и литература:

Сайт Свято-Введенского монастыря Оптина Пустынь: http://www.optina.ru/starets/varsonofiy_life_full/

Книга «Преподобные Оптинские Старцы. Жития и наставления», издатель: Свято-Введенский монастырь Оптина Пустынь, 2010 г.

Преподобный Варсонофий был одним из великих Оптинских старцев. По отзыву преподобного Нектария, «из блестящего военного, в одну ночь, по соизволению Божию, он стал великим старцем».

Старец Варсонофий обладал всей полнотой даров, присущих Оптинским старцам: прозорливостью, чудотворением, способностью изгонять нечистых духов, исцелять болезни. Он сподобился истинных пророчеств о рае. Его видели на молитве озарённым неземным светом. По смерти своей он несколько раз являлся Оптинским инокам.

Яркую характеристику дал ему игумен Иннокентий (Павлов), духовный сын старца: «Это был гигант духа. Без его совета и благословения и сам настоятель монастыря отец Ксенофонт ничего не делал, а о его духовных качествах и великом обаянии, которое он имел на всех своих духовных чад, можно судить по краткому выражению из надгробного слова: «гиганта малыми деревцами не заменишь».

Долгий путь

Путь в Оптину старца Варсонофия оказался длиннее всех остальных Оптинских старцев: он пришёл сюда по благословению преподобного Амвросия на сорок седьмом году жизни, когда уже сильная седина пробилась в его волосах. Каким же был этот путь?

Не так много известно о жизни старца до поступления его в число братии Оптиной Пустыни, а это сорок шесть лет. Но отец Варсонофий сам нередко рассказывал о себе в беседах с духовными чадами - их записи и донесли до нас сведения о его жизни до Оптиной.

Под особым покровительством

Преподобный Варсонофий, в миру Павел Иванович Плиханков, родился в 1845 году в Самаре в день памяти преподобного Сергия Радонежского, которого он всегда считал своим покровителем. Мать его Наталия скончалась при родах, а сам ребёнок остался жив благодаря таинству Крещения, которое немедленно совершил над ним священник. Отец его происходил из казаков, занимался торговлей.

Дед и прадед мальчика были весьма богаты. Почти все дома по Казанской улице принадлежали семье Плиханковых. Все члены семьи были благочестивыми и глубоко верующими людьми, много помогали находившемуся на этой же улице храму Казанской иконы Божией Матери. Семья считала, что их род находится под особым покровительством Казанского образа Божией Матери.

После смерти матери отец женился вторично, и в лице мачехи Господь послал младенцу глубоко верующую, добрейшей души наставницу, которая заменила ему родную мать. И вот Павлуша с раннего возраста - настоящий православный человек. Он ходит с мамой (так называл он мачеху) в церковь, регулярно причащается, читает домашнее правило. Позднее он вспоминал: «Любила мама и дома молиться. Читает, бывало, акафист, а я распеваю тоненьким голоском на всю квартиру: «Пресвятая Богородице, спаси нас!» Пяти лет Павлуша начал прислуживать в алтаре и нередко слышал, как люди предсказывали: «Быть тебе священником!»

Это дитя в своё время будет таскать души из ада!

Знаменательный случай произошёл с ребёнком, когда ему было около шести лет. Он сам вспоминал позднее: «Шести лет был я в саду с отцом и перерывал песочек на аллейке. Вдруг по аллейке идёт странник. И дивно, как он мог попасть в сад, когда сад окружён большими собаками, которые без лая никого не пропускают. Тихо подошёл странник к отцу и, показывая на меня ручкой, говорит: «Помни, отец, это дитя в своё время будет таскать души из ада!» И после этих слов он вышел. Потом мы его нигде не могли найти. И Бог его знает, что это был за странник».

Вымолил у Бога монашество

Девяти лет Павлушу зачислили в гимназию, учился он очень хорошо, много читал, прекрасно знал мировую литературу. Позднее, будучи старцем, он часто говорил о пользе книжных знаний, в первую очередь - житий святых. Об учёбе в гимназии он вспоминал: «Летом нас переселяли на каникулы в живописное казённое имение... Там была прекрасная берёзовая аллея... Воспитанники, обыкновенно, вставали в шесть часов, а я вставал в пять часов, уходил в ту аллею и, стоя меж тех берёз, молился. И тогда я молился так, как никогда уже более не молился: то была чистая молитва невинного отрока. Я думаю, что там я себе и выпросил, вымолил у Бога монашество».

«Странности» офицера Павла Ивановича Плиханкова

Затем была учёба в Оренбургском военном училище, штабные офицерские курсы в Петербурге. Постепенно повышаясь в чинах, он скоро стал начальником мобилизационного отделения, а затем полковником. О поступлении в монастырь он тогда ещё не думал, представлял себе монашескую жизнь так: «страшная скука, - там только редька, постное масло да поклоны» Но он уже был призван, - часто незаметно, но иногда весьма явственно, Господь вёл его именно в монастырь. Отсюда и многочисленные «странности» офицера Павла Ивановича Плиханкова, о которых говорили окружающие.

Он был молодым военным, сослуживцы его прожигали жизнь в развлечениях, но он приходил в своём быту к всё большему аскетизму. Комната его напоминала келью монаха простотой убранства, порядком, а также множеством икон и книг. Шли годы. Товарищи его один за другим переженились.

Позднее старец вспоминал об этом времени: «Когда мне было тридцать пять лет, матушка обратилась ко мне: «Что же ты, Павлуша, всё сторонишься женщин, скоро и лета твои выйдут, никто за тебя не пойдёт». За послушание, я исполнил желание матери... В этот день у одних знакомых давался званый обед. «Ну, - думаю, - с кем мне придётся рядом сидеть, с тем и вступлю в пространный разговор». И вдруг рядом со мной, на обеде, поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завёл со мной беседу о молитве Иисусовой... Когда же обед кончился, у меня созрело твёрдое решение не жениться».

Военная служба, блестящая карьера. По службе он был на самом блестящем счету, и не за горами был для него генеральский чин. Прямая возможность к стяжанию всех мирских благ. И... отказ от всего. Сослуживцы и знакомые никак не могли понять: что же за «изъян» в стройном, красивом полковнике, весь облик которого так дышал каким-то удивительным внутренним благородством? Жениться не женится, балов и званых обедов, равно как и прочих светских развлечений, избегает. В театр, бывало, ходил, да и тот бросил. За спиной у Павла Ивановича даже поговаривали порой: «С ума сошел, а какой был человек!..»

Да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра!

Однажды поехал Павел Иванович в оперный театр по приглашению своего военного начальства. Среди развлекательного представления он вдруг почувствовал невыразимую тоску. Позднее он вспоминал: «В душе как будто кто-то говорил: «Ты пришёл в театр и сидишь здесь, а если ты сейчас умрёшь, что тогда? Господь сказал: В чём застану, в том и сужу... С чем и как предстанет душа твоя Богу, если ты сейчас умрёшь?»

И он ушёл из театра, и больше никогда не ходил туда. Прошли годы, и Павлу Ивановичу захотелось узнать, какое число было тогда, чья была память. Он справился и узнал, что была память святителей Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев. И Павел Иванович понял: «Господи, да ведь это меня святой Варсонофий вывел из театра! Какой глубокий смысл в событиях нашей жизни, как она располагается - точно по какому-то особенному таинственному плану».

Где будет сокровище ваше, тут будет и сердце ваше

Были и ещё знаки. Зашёл как-то Павел Иванович в Казанский монастырь на исповедь и узнал случайно, что настоятеля монастыря зовут игумен Варсонофий. Когда Павел Иванович заметил, что это имя трудное на слух, ему ответили: «Чем же трудное? Для нас привычное... Ведь в нашем монастыре почивают мощи святителя Варсонофия и архиепископа Гурия...» С этого дня Павел Иванович стал часто молиться у мощей Казанского чудотворца, испрашивая у него покровительства себе: «Святителю отче Варсонофие, моли Бога о мне!» Посещая этот монастырь, он невольно обратил внимание на его бедность и стал помогать: купил лампадку, киот на большую икону, ещё что-то... «И так полюбил всё в этом монастыре! Воистину: где будет сокровище ваше, тут будет и сердце ваше».

Сколько благих семян было брошено!

Теперь сослуживцы уже не звали Павла Ивановича ни на пирушки, ни в театр. Зато у него появились маленькие друзья. Денщик Павла Ивановича, Александр, доброй души человек, помогал ему найти бедных детей, которые жили в хижинах и подвалах. Впоследствии Старец рассказывал: «Я очень любил устраивать детские пиры. Эти пиры доставляли одинаково и мне и детям радость... А так же я им рассказывал о чём-нибудь полезном для души, из житий святых, или вообще о чём-нибудь духовном. Все слушают с удовольствием и вниманием. Иногда же для большей назидательности я приглашал с собой кого-либо из монахов или иеромонахов и предоставлял ему говорить, что производило ещё большее впечатление... Перед нами поляна, за ней река, а за рекой Казань со своим чудным расположением домов, садов и храмов... И хорошо мне тогда бывало, - сколько радости - и чистой радости - испытывал я тогда и сколько благих семян было брошено тогда в эти детские восприимчивые души!»

Встреча с отцом Иоанном Кронштадтским

В Москве Павел Иванович встретился со святым и праведным отцом Иоанном Кронштадтским. Эта судьбоносная встреча запомнилась ему на всю жизнь, позднее он напишет: «Когда я был ещё офицером, мне, по службе, надо было съездить в Москву. И вот на вокзале я узнаю, что отец Иоанн служит обедню в церкви одного из корпусов. Я тотчас поехал туда. Когда я вошёл в церковь, обедня уже кончалась. Я прошёл в алтарь. В это время отец Иоанн переносил святые Дары с престола на жертвенник. Поставив Чашу, он, вдруг, подходит ко мне, целует мою руку, и, не сказав ничего, отходит опять к престолу. Все присутствующие переглянулись, и говорили после, что это означает какое-нибудь событие в моей жизни, и решили, что я буду священником... А теперь видишь, как неисповедимы судьбы Божии: я не только священник, но и монах».

Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить

Наконец утвердился Павел Иванович в мысли идти в монастырь, но в какой, куда - здесь была полная неопределённость. В период этих раздумий попался в руки Павлу Ивановичу один духовный журнал, а в нем — статья об Оптиной пустыни и преподобном старце Амвросии. «Так вот кто укажет мне, в какой монастырь поступить», - подумал молодой военный и взял отпуск.

Когда он только подходил к Оптинскому скиту, находившаяся в «хибарке» старца Амвросия одна блаженная неожиданно с радостью произнесла: — Павел Иванович приехали.

— Вот и слава Богу, — спокойно отозвался преподобный Амвросий... Оба они духом знали, что приехал будущий старец. Когда Павел Иванович пришёл в келью Старца, то нашёл там, кроме отца Амвросия ещё и отца Анатолия (Зерцалова). Оба они встретили его, как он вспоминал, «очень радостно», а недомогавший отец Амвросий даже встал, оказывая особый почёт приехавшему.

Здесь же, в «хибарке», и услышал Павел Иванович поразившие его слова преподобного: «Искус должен продолжаться ещё два года, а после приезжайте ко мне, я вас приму». Дано было и послушание - жертвовать на определённые храмы некоторые суммы из своего довольно высокого жалования полковника.

Из блестящего военного в одну ночь он стал старцем

В 1881 году Павел заболел воспалением лёгких. Когда, по просьбе больного, денщик начал читать Евангелие, последовало чудесное видение, во время которого наступило духовное прозрение больного. Он увидел открытыми небеса, и содрогнулся весь, от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Глубоко проникнут был Павел Иванович сознанием покаяния за всю свою жизнь, и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину Пустынь. У него открылось духовное зрение. По словам старца Нектария, « из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божиему, он стал старцем».

К удивлению всех, больной стал быстро поправляться, а по выздоровлении поехал в Оптину. Преподобный Амвросий велел ему покончить все дела в три месяца, с тем, что, если он не приедет к сроку, то погибнет.

Преодолел все препятствия

И вот тут начались препятствия. Поехал он в Петербург за отставкой, а ему предложили более блестящее положение и задерживают отставку. Товарищи смеются над ним, уплата денег задерживается, он не может завершить свои дела, ищет денег взаймы и не находит. Но его выручает старец Варнава из Гефсиманского скита, указывает ему, где достать денег, и тоже торопит исполнить Божие повеление. Люди противятся его уходу из мира, находят ему даже невесту. Только мачеха, заменившая ему родную мать, радовалась и благословила его на иноческий подвиг.

С Божией помощью, полковник Плиханков преодолел все препятствия и явился в Оптину Пустынь в последний день своего трёхмесячного срока. Старец Амвросий лежал в гробу в церкви, и Павел Иванович приник к его гробу.

Скорби послушника

Десятого февраля 1892 года Павел Иванович был зачислен в число братства Иоанно-Предтеченского скита и одет в подрясник. Каждый вечер в течение трех лет ходил он для бесед к старцам: сначала к преподобному Анатолию, а затем к преподобному Иосифу, преемникам старца Амвросия. Новый послушник не позволил себе никаких подготовительных этапов и сразу начал подвижнический образ жизни. Видя стремительное духовное возрастание инока, враг рода человеческого начал делать всё возможное, чтобы привести его в отчаяние и изгнать из скита. Он восстанавливал против него некоторых братьев. Послушник Павел не поддавался, вёл себя смиренно, однако, многого ему это стоило.

Духовное чадо отца Варсонофия, отец Никон, позднее записал в своём дневнике: «Сейчас мне Батюшка говорил о том, как он переносил скорби, когда был послушником. Переносил Батюшка скорби, рассуждая так: «Должно быть, я достоин этих всех скорбей. Значит, все они нужны, чтобы смыть с меня гордыню и прочие страсти». Переносил Батюшка скорби, никому не говоря о них, не жалуясь, стараясь не озлобляться на обидчиков. Мало того, чтобы только перенести оскорбления, надо позаботиться и о том, чтобы не озлобиться на нанёсшего оскорбление. «Иногда, - говорил Батюшка в другой раз, - приходилось так, что впору уходить из Скита, - но я решил лучше умереть, нежели уйти. Я имел твёрдую надежду на Бога и Его Пречистую Матерь. Встану, бывало, перед Казанской иконой Божией Матери, помолюсь - и легче мне станет».

Все степени иноческие

Преподобный Анатолий дал новоначальному послушание быть келейником иеромонаха Нектария, последнего соборно избранного старца Оптиной того времени. Около отца Нектария его келейник прошёл в течение десяти лет все степени иноческие: через год, двадцать шестого марта 1893 года, Великим постом послушник Павел был пострижен в рясофор, в декабре 1900 года по болезни пострижен в мантию с именем Варсонофий, двадцать девятого декабря 1902 года рукоположен в иеродиакона, а первого января 1903 года был рукоположен в сан иеромонаха.

В 1903 году преподобный Варсонофий был назначен помощником старца и одновременно духовником Шамординской женской пустыни и оставался им до начала войны с Японией.